Внучка берендеева. Третий лишний.

- Куда идешь, Люцианушка, - Марьяна Ивановна на лествице встретилася. Стоит с леечкой, значится, лаванду обихаживает. - В гости собралась?

- В гости, - вежливо ответствовала Люциана.

- А Фролушка занятый...

- Ничего, освободится.

- Не знаю, не знаю... - Марьяна Ивановна головой покачала. И личико ее сделалось таким... да будто бы сочувствовала она горю неведомому соседушки. - Не всякую гостью выставить можно... но ты, конечно, мне не поверишь...

Люциана Береславовна ничего не ответила.

- Все обиды свои копишь, а меж тем я добра вам желаю... исключительно добра...

И к горшкам с лавандою повернулась, рученьку расправила, зашептала что-то, то ли заклятье, то ли просто... у нас вон, Горничиха тоже с тыквами разговоры ведет, чтоб росли крепки и сладки.

Растут.

- Идем, Зослава...

Поднялися на другой поверх.

И вновь же коридорчик.

Окошки.

Правда, на них не с лавандою горшочки, а с белоцветом, коий в народе мужскою травою кличут, мол, и силы придает, и рассудок проясняет, и от винопития удерживает. Может, конечно, не для того он сажен, но все смешно.

У дверей, дубовых, солидных, с медною табличкой - ишь сверкает, начищеная, - Люциана Береславовна замерла. И на миг единый почудилося мне, что отступится она.

Оглянулась.

Меня увидела, будто забыла, что следом иду, вздрогнула и постучала. Вежливо так. А сама еще прямей сделалася. И бледней. Рученьки опустила. Кулаки разжала. Стоит, небось, улыбается куклою восковою...

И я стою.

А открывать нам не торопятся. Неудобственно... время-то позднее, за окошком темень темная, люди нормальные давно уже спать ушли...

...может, и Фрол Аксютович прилег? А что, он-то в годах, да и без годов мужики многие полежать любят. Вона, Ивашка наш, хоть третий десяток разменял, а только и норовит прикорнуть. И все-то жалиться, дескать, устает крепко. А с чего уставать, когда он только и делает, что мамины вареники лопает, да помпушки, да булки? А Фрол Аксютович работу работает.

И чарует.

И...

...додумать я не успела. Дверь приотворилась.

- Вечера доброго, - молвила Люциана Береславовна. А голос-то, голос таков, что озеро выморозить можно до самого донышка. Небось, когда б мне таким голосом вечера доброго пожелали, я б уверилась, что ни этот, ни другой какой на седмицы, добрыми точне не будут.

- Доброго, - отозвался Фрол Аксютович, волосья встрепанные приглаживая. - Ты несколько невовремя.

- Извини, но... дело есть.

- До утра не подождет?

- Сам решай. Это ваших поисков касается. Тут у Зославы беседа недавно состоялась... с ее родственницей. О саксонской моде, - говорит, и кажное словечко, что камень на порог падает. И вид-то горделивый, неприступный.

От же ж... вроде умная женщина, а глупство делает.

Коль вид неприступный, то как мужику-то подступиться? Может, он и сам радый был бы, да боится. Бабка моя сказывала, что мужики, оне дюже пугливые. Подлезешь к такой от и гордость свою поранишь. Она ж после болеть будет.

- Опять ты... - хотел он что-то еще сказать, за замолк. Посторонился, нас пропускаючи. - Проходите. Велимира, на сегодня, пожалуй, хватит...

...от уж кого я тут увидать не чаяла, так боярыню нашую.

Она ж с креселка встала, поправила запястья.

Меня увидав зарумянилась крепко.

И глаза долу опустила.

А сама-то... платье простое, волосы под плат убраны. И вид виноватый.

- Завтра в то же время? - спросила тихонечко, шепоточком.

- Конечно...

Ох, каким взглядом Люциана Береславовна боярыню проводила... с такого взгляду вороны на лету замерзають. А Велимира ничего, за двери вышла и за собой прикрыла.

- Надеюсь, - сварливо осведомился Фрол Аксютович, - лишнего говорить ты не станешь?

- Конечно, не стану... лишнего... - Люциана на кресло мне указала. - Присаживайтесь, Зослава. И повторите здесь, что мне говорили...

Я и повторила, мне не тяжко.

А после еще раз для Архипу Полуэктовича, в покоях которого, на счастие, никаких таких девиц не имелося, но имелся только сам Архип, полуголый и мрачный. Завидевши меня, он испустил вздох, аккурат, что моя бабка намедни, и произнес:

- И тут от вас спасения нету...

А мне вдруг подумалося, что во втором своем обличьи он какой-никакой девкою и не побрезговал бы. После подумалося, что в этоем деле я поперед Велимиры пойду. Она-то хоть и боярыня, но тощевата, приличному вивернию на один зуб буде и то в оном зубу бисер позастревает - не выковыряешь. То ли дело я, меня и на обеду достанет, и на ужин, коль обедать с экономией, позастанется.

Как-то вот сразу и неуютно сделалося под желтыми глазами.

- Я... - икнула, - не нарочно. Послали меня за вами... там... Фрол Аксютович и Люциана...

- Там? - Архип Полуэктович рубаху-таки на плечи могутные набросил. А значит, переворачиваться в виверния не станет. В рубахе-то оно неудобственно, одежа на человека шитая, а не на тварь чешуястую и клыкастую.

Порвется.

А на кажный оборот по рубахе тратить - этак и по миру пойти недолго.

- Там, - кивнула я.

- Вдвоем?

- Ага...

- Давно?

- С полминутки... - он же ж сам не открывал долгехонько.

- И не поубивали друг дружку? Надо же, какой небывалый прогресс... - он разом и подобрел, от я прям шкурою ощутила, что жрать меня не станут.