Внучка берендеева. Третий лишний

— И верно. — Боярин пальцы облизал. — Дед-то евонный, ее батька уперся… одиный внук. Ему-то и внук, как ни крути, от дочки-лярвы… а мне-то что? Наследство… как будто оно мне нужно.

— Нужно. — Кирей понял, что бесконечно устал от этого разговора.

Ему бы вернуться.

Пройтись по Полигону, по дорожке, не думая ни о чем… разве что о земле под ногами и небе, которое ныне темнеет поздно. О скором дожде. О лете…

…свободе.

…горах и орлах… интересно, и вправду ли они так огромны, как пишут? Способны утащить горного яка… яков Кирей видывал, косматые здоровущие быки…

— Нужно, — повторил он, отодвигая золотой кубок. — Вы почти разорены. Точнее, вы разорены, но упрямо не желаете этого видеть. Вы дали свои земли на откуп. И доходы с них давно идут в карман другим людям. А людям этим, которые пришли на пять или десять лет, плевать на то, что будет с землями дальше. Они тянут из них все, что могут… а могут многое. И вы не столь глупы, как пытаетесь казаться. Вы отдаете себе отчет, что когда земли вернутся к вам, их придется восстанавливать… а на это вновь же нужны деньги.

Кирей подкатил ягодку клюквы.

Моченая.

И кисловатая. За этой кислотой вновь же можно спрятать яды.

— А вот у вашего сына есть земли… обильные. Богатые. Доставшиеся ему от деда. В обход вас. И вам это кажется несправедливым, верно?

— Много говоришь, — хмуро произнес боярин.

И вытер рукавом сальные губы.

— Сколько есть. Что вам нужно?

— Если такой умный… сам скажи.

— Корона. В вас есть капля царской крови, но этого мало. В списках наследования вы на каком месте? Во втором десятке? И это вас не устраивает… вы ведь жену выбирали не только за богатство, у нее прав побольше. А Лойко — единый наследник с двух ветвей… так? Не станет царевичей, случится какая беда с Ильей Мирославовичем, тогда, глядишь, и о других наследниках вспомнят.

Боярин откинулся на стуле и от холопа, с кувшином вина сунувшегося было, отмахнулся.

— Славно баишь…

— Чего, казалось бы, проще… выдать девку Батош-Жиневскую за сыночка. Она по прямой линии царевна, он — тоже царской крови, все законно и ладно… что не пошло? С Лойко договориться не сумели? Так и не простил вам своей сестрицы?

— Дурак!

На лице боярина проступили красные пятна.

— И она дура… возомнила себя… тьфу. Плюнуть и растереть. Нет, носится со своею обидой, как девка с новыми чоботами…

Ну да, чужие обиды всегда кажутся пустыми, лишенными сути. То ли дело собственные.

Кирей мог бы сказать.

Пожалуй, многое мог бы сказать. Но не стал. Достал собственный кубок малый, который всегда с собою носил. Водой ключевой наполнил из своей же фляги.

Пригубил.

— Я ему… царем бы стал… стал бы…

…если бы согласился послушать мудрого батюшку… что он попросил? Помочь от царевичей избавиться? Или от Ильюшки? Или ничего еще не просил, но Лойко сам все понял.

Очередность установлена не им.

И пусть бояре закричат, что Жучень им надобен в цари, да все одно останутся верные, а значит, смута. И чтоб упредить ее, надобно будет избавиться.

Ото всех, кто кровь царскую имеет.

Лойко понял.

Отказался.

По этим ли резонам, по иным каким, но отказался. И тем уже был Кирею симпатичен.

Не бывает власти, чтобы руки чистыми были. А раз все одно пачкать их придется, то уж лучше кровью нежити… или вот орлов… как-то ж добывают их?

— А он… дурень. — Рязенский урядник рукой махнул. — Как есть дурень… магик… тьфу…

— От него ведь тоже избавиться надо будет.

— Что?

— Если он на корону не согласен, то почему бы вам ее не взять? Вы мужчина не старый. Женитесь на девчонке из Батош-Жиневских. Она здоровая, надо полагать. Прямая наследница, прямее некуда… если, конечно, случится ее братцу, скажем… захворать.

— Он с маленства болезным был, — пробасил Жучень, кубок пустой протянув. И полилось в него вино красное, густое. Интересно, он холопу так доверяет? Или после Киреева ухода поднесет ему угощение особое? А может, немого да глухого при себе держит, как отец?

Тот еще скопит, чтоб не было у рабов иного смысла в жизни, кроме как служить своему кагану… и менталисты помогают, чтоб уж наверняка. И окружают кагана рабы верные, сердца которых горят любовью к хозяину, горят и сгорают в год или два… а там и новые вспыхивают.

Недолгое это дело.

Главное, что от любой беды собою заслонят. Уберегут.

— Как и ваша жена… в монастырь вы ее отослать уже не сможете. Слухи пойдут. Скажем, о том, что второй ваш брак недействителен, коль первая жена жива… конечно, по новым порядкам в монастыре она от мирского отрешится. Но староверы не признают вторых браков. А раз так, то и детей, в нем рожденных, не признают… сынок ваш опять же вряд ли позволит мать обидеть.

Боярин пил.

Глядел поверх кубка.

Что видел? Кирей надеялся, что видел нужное.

— Вот и придется устранить… кого? Царя? Ему недолго осталось. Как бы еще и не помер раньше времени… не испоганил ваши планы.

Боярин фыркнул.

А взгляда не отвел.