Внучка берендеева. Второй семестр

– Видишь, Зослава… ничего особенного… всего-то замуж выйти… – тварь подмигнула. – И взамен получишь свою бабку целой и живой. Конечно, про здоровье врать не стану. Какое здоровье в ее-то годы? Но с другой стороны, тут у вас целителей тьма, подлатают…

Я сглотнула.

От же ж… угораздило эк! Ехала в столицы за женихами. Сполнилося желание. Женихов у меня – хоть ты нумера на шеи вешай, чтоб не запутаться. И сказать кому – смех и грех… грех… одному слово дал, другому – надежду. А под венец с третьим пойду.

И разумею, об чем тварюка думает, ухмыляяся.

От жены до вдовы недалече И мнится, коль сама не сумею от нелюбого сбегчи, найдутся помогатые. Кирей вон, шею свернет и горевать не станет. Только… разве ж по совести сие?

Или, коль дело такое, то и простит Божиня?

Вымученное слово.

Клятва нежити.

– Ну что, Зославушка? – Тварюка стояла, улыбкою оскалившись. И из уголка рта кровь ползла. Из уха тож. И глядеть на сие было и страшно, и противно – Согласна ли ты? Если согласна, скажи. Ты, не чета мне, девушка чистая, светлая… слово данного не нарушишь. Думай, да не задумывайся… Люцианушка наша, уж до чего самоуверенна, а тут все ж помощь кликнула… вона, бегут… а как прибегут, то и поздно станет. Огневиками кидаться станут. Мебель попортят… не жалко мебели, Люцианушка?

– Для тебя мне ничего не жалко, – просипела Люциана Береславовна.

– Вот… видишь, какая щедрость. И старушку не пожалеют. Конечно, похоронят после честь по чести. Тебе объяснят, что иного выхода и не было, что надобно так. А не согласная будешь, воспоминания подправят. Дело это муторное, но возможное при умении. Думай Зослава.

Думаю.

Чего думать… бабка, может, и не выдюжит… уйдет тварь, а она помрет… и что тогда? Остануся я без бабки и словом связанная. Глупость сие будет, да…

…мерзкие мысли.

…трусливые.

– …топ-топ… шаги на лестнице. Они все ближе и ближе…

…а если согласиться? Я ж… я ж просто к венцу пойти обещаюся… у нас вон Калтычиха пять раз к венцу ходила, и всякий – будто в первый. Ничего, живая. Пятого муженька дохаживает.

– …и тебе не страшно, Люцианушка? Я ж молчать не стану. О молчании уговора не было. Вот узнает твой дружок сердечный о том, что ты собственными руками сестрицу умучила, меня выпустила… неужто простит? Или на суд пошлет? Как думаешь?

– Зослава, не соглашайтесь!

…отказать.

…и до конца своих дней думать, что могла б бабку спасти, а не спасла? Что цена-то была невелика, что… стерпится-слюбится… небось всяких мужей девки терпели.

…Арей…

…поймет… должен понять… а нет, то и…

– Нет, мне и вправду интересно. – Тварюка крутанула головой, да так, что бабкина шея затрещала. – Как он поступит? По закону? А потом что? Он-то у тебя совестливый. Не простит же. Опять на границу попросится. Там и голову сложит… даже если время будет мирное. Сама знаешь, кто ищет, тот найдет…

– Зослава…

– Тук-тук… стучатся в дверь.

И вправду загрохотало. И дверь оная едва ль не выгнулася, но устояла.

– Хороша у тебя защита. Сама не пригласила б, я б и не вошел… и в Акадэмию… знаешь, мне и вправду не нравится, когда кто-то пытается волю свою навязать. Я и при жизни-то отличался любовью к свободе, после смерти же и вовсе… но ничего, мы еще поквитаемся, верно? Ты же знаешь, как это важно, правильно сформулировать желание…

Тварюка мне подмигнула.

– Так что, Зослава?

– Я…

– Нет…

– Я согласна. Я… выйду замуж за того…

– …человека…

– …человека, – повторила я. – Который покажет мне вторую половину монетки. И буду его женой до самой смерти.

– Чудесненько! – тварюка радостно всплеснула руками. – Видишь, как все просто. И стоило упрямиться? Вон, трое девок померли, уговаривая… а ведь такие молодые, им бы жить и жить…

Он головой покачал укоризненно, будто я виновная была, что он девок убил.

– Но мне пора. Не забудь, Зослава…

Дверь шипела.

И скрипела.

И почти поддалась уже.

Бабка моя крутанулась на каблучке, а после со вздохом, со стоном протяжным наземь осела грудой тряпья цветного. Тут-то я к ней и кинулася.

Живая!

Божиня милосердная… живая…

– Зослава…

Дверь вот-вот хрустнет, и… я подняла половину монетки и к Люциане Береславовне повернулась:

– Вы молчите… и я не скажу.

Побледневшая, она кивнула. Только руку к носу поднесла, вытерла кровь кое-как. Улыбнулась неловко:

– Простите. Я и вправду… несколько самоуверенна.

От тут-то дверь и не выдюжила…

Глава 32, где все одно нема покою Зославе

Черемуха не цвела.

А запах стоял. Я вдохнула его, терпкий и густой, запах белых цветов и весны. Вспомнилося вдруг, что на черемухов цвет завсегда заморозки приключаются. И в этым годе будут.

…хорошо б яблоням до этого сроку отцвести. И вишне. На вишню попасть не выйдет, аккурат практика, а вот на яблоки получится.

Надеюсь.

Я гуляла по саду.

Просто так… без цели, без смыслу… стараясь выкинуть из головы мыслю, что зазря все… нет, бабка оправится, в том Марьяна Ивановна уверена. Самолично ею занялася, сказала, что случай редкий. Мол, нечасто в нынешние-то времена просвещенные встретишь духа неупокоенного.

Где его бабка подхватила?

Я не ведаю.