Внук Бояна

— Нет, он смел. Весной, когда я вместе с другими ханами воевал у окраинных руситов, князь Асап полонил их раненого князя Ярослава Глебовича. Не могу понять: как ему это удалось?! Может быть, кто и помог! Не Чурын ли навел батуров Асапа... Они — друзья!.. Не побоялся Асап моего гнева и подарил знатного пленника подальше в степь — хану Емяку, за булатные доспехи.

— Кто продаст твое, продаст и тебя.

— Ты знаешь что-нибудь?— Жесткий взгляд Беглюка остановился на жреце, в левом ухе, сверкая, закачалась литая из золота серьга.

— Старость подсказывает мне: молодые всегда недовольны: старшие мешают, сдерживают их своеволие.

— Асапу я многое прощу за смелость и силу. Храбрый и ловкий батур стоит целого войска... Однако смотри, конники уже выехали из лесу, скачут под горой. Я вижу князя Асапа Непобедимого. Цепью движутся пленники... А там далеко идут гурты скота. Набеги, как во времена неустрашимого Тугоркана, стали добычливы.

— И опасны, — добавил Сатлар.

— Ты прав, — признал Беглюк. — Тугоркан заплатил за них своей головой... А могучий был хан! Я был спокоен, когда моя первая дочь Эдуи была женой князя руситов. Тогда мы знали каждый шаг руситов и жили беспечно. Надо не жалеть подарков Чурыну Кащере, чтобы всегда знать думы врага... Будем осторожней и щедрей, чтобы не горевать...

Беглюку припомнилась одна зимняя ночь. Давно это было — в дни молодости. Снежный буран бушевал, лютый ветер гнал стада на юг. Ночью русичи бесшумно налетели на Беглюковы вежи. Молодость беспечна. Половцы спали и не успели приготовиться к сопротивлению. Теперь больно вспоминать: всем пришлось спасаться в бесстыдном бегстве, и дочь хана Эдуи досталась русичам. Она была очень красива — от матери-русички, и, когда подросла, князь русичей женился на ней. У княгини-полонянки стали тайно бывать половецкие лазутчики. Но верные князю люди доглядели чужеземных разведчиков. В припадке гнева князь приказал умертвить изменницу.

Беглюкова орда в отместку первая нарушила мир. Но не устояла против дружных русских полков и отступила на восток, к Дону. И тогда у хана родилась новая мысль: выдать за князя русичей меньшую дочь Зеллу. Она мудра и решительна, смела и воинственна, как батур. Через нее можно, действуя хитрее, смыть позор: пусть она повелевает русичами!..

Зелла была радостью и надеждой стареющего хана. Когда утром в праздничный день она выходила из шатра и воин еле сдерживал ее любимого коня, хан забывал свою Старость. Зелла могла поймать в табуне любого скакуна. Схватит за гриву и мчится по степи, пока не утомится бешеный конь. Кто из славных батуров, знаменитых на всю половецкую степь до самой Тмутаракани, не предлагал ему свое родство? И не только юнцы, даже седые; батуры и полководцы говорят: «Ее черные ресницы шелковы пронзают кольчугу, сердце от её глаз вспыхивает пламенем...» Все это перебрал в памяти Беглюк, слушая Сатлара, и его смуглое лицо оживилось от приятных дум.

— Время не идет назад,— наконец проговорил он. — Нам известно, что князья руситов враждуют меж собой. Хорошо бы среди руситов найти князя, согласного принять нашу помощь,.. Чурын Кащеря обещает... будто Резанский князь Роман подает такие надежды... Может быть, зимой мы и двинемся в большой поход на Русь. Это будет быстрый, как падающая звездная стрела, путь по льду. Скажи, Сатлар, что об этом говорят звезды? Принесет ли удачу зимний поход?

— Из ночи в ночь, великий хан, звезды сплетают тебе могущество.

— Не ошибаешься ли ты? Берегись! Мы оба устарели, чтобы рисковать, пускаясь наудачу. Лучше следи за звездами! Ступай и скажи там, пусть готовят встречу воинам. И пусть прославится этот праздничный день белых кобылиц.

С горы разнесся звон била, призывно завыли турьи рога. Из юрт начали выходить половецкие князья в разноцветных бешметах и мягких сапожках. У каждого в левом ухе — серьга. Выпустив из-под шерстяных шлемов чубы, они не торопясь поднимались в гору, покачиваясь на кривых ногах, к большому ханскому шатру, где развевался белый стяг с вышитым родовым знаком БегЛюка Sjgg золотистым конем, скачущим в небо.

Хан сидел у шатра, облокотясь на яркие ковровые подушки. Лицо его словно окаменело. Пропала веселость глаз. Надменно подняв чубатую голову, он окидывал неторопливым взглядом каждого батура и, чуть кивая головой, отвечал на приветствия.

Рядом с ханом сидела Зелла. На руках ее, поблескивая, скручивались, как змеи, золотые запястья. На лбу — узорчатая золотая лента с подвесками. Перебирая рукой хрустальные граненые бусы ожерелья, только что привезенного князем Асапам из Руси, Зелла вполголоса напевала о боевых походах могучих полководцев войска половецкого — старого Шаркуня и всеславного Боняка. Беглюк жмурился от удовольствия, покачивая головой в такт ее песни.