Внук доктора Борменталя

– Этого не хватало! – вскричал Борменталь, бросив взгляд на заявление. – Катюша! У нас каждый человек на учете! Медсестры днем с огнем не найдешь!

– Зарплата маленькая… – смущаясь, сказала она.

– Где тебе больше дадут? В город будешь ездить?

– Василий обещал пятьсот. К нему иду, в кооператив.

– Василий?!

– Вот вам, пожалуйста. Скоро все в собаки подадимся, – сказал участковый.

– Почему в собаки? – вспыхнула Катя. – Я собакой становиться не собираюсь. Людям бы больше платили! – и она выбежала из ординаторской.

Борменталь оделся и вышел в коридор. Заведеев следовал рядом. Навстречу шла бригада ремонтников со стремянками, кистями, красками.

– Где тут у вас операционная? – осведомилась женщина-бригадир. – У нас наряд.

– Наконец-то! – обрадовался Борменталь. – Ступайте прямо и направо, найдете там Дарью Степановну, она вам отомкнет. От кого наряд? От райздрава?

– От кооператива «Фасс», – ответила бригадирша.

Борменталь спешил домой, не отвечая на приветствия встречавшихся на пути собак-кооператоров, которые виляли хвостами и подобострастно взлаивали, завидев брата шефа. Собаки попадались повсюду – поодиночке, парами, группами – и настроение у них было превосходное. По направлению к больнице проехали странные сани, сооруженные из четырех детских санок, накрытых помостом, на котором возвышались горой картонные коробки с кафелем. Сани волокла упряжка из шести собак, а управлял ими мальчик лет одиннадцати, шагающий рядом.

Дома Борменталя ждал новый удар. В комнате Алены на столе он увидел новенький персональный компьютер с цветным монитором, за которым сидела дочь, прилежно набирая какой-то английский текст. Марина тоже была дома в состоянии, близком к истерике.

– Полюбуйся, что ты натворил! – встретила она Дмитрия, указывая на компьютер. – Прямо не жизнь, а… собачья свадьба!

– Что это? Откуда? – спросил Борменталь.

– Привезли утром. Какие-то люди с собаками. Подарок кооператива «Фасс»…

– Не подарок, мама, а оргтехника для выполнения работ, – унылым голосом отозвалась Алена, не прекращая работы. Как видно, спор тянулся уже долго.

– Пускай оргтехника! Я не хочу никакой оргтехники от это своры!

– А это не тебе. Это мне, – отозвалась Алена.

– Она подрядилась переводить им на английский какие-то тексты, – объяснила наконец Марина. – За деньги! – возмущенно выкрикнула она.

– А по-твоему, нужно за спасибо? – огрызнулась Алена.

– По-моему, это вообще не нужно!

– Зачем сторожевым собакам английские тексты? – спросил Борменталь.

– Папа, ты ничего не знаешь. Ты сходи и посмотри, что там у Василия Генриховича происходит, – сказала Алена.

– Генриховича?! – взревел Борменталь. – Я ему покажу Генриховича! Дай мне поесть, – обратился он к жене.

– А ничего нету, Митя.

– Как?

– А вот так. Дружков скупил все продукты, кормит своих псов. Мясом!

– Неправда, – буркнула Алена.

– Я тебе скажу, Митя, это сращивание партийной и теневой мафии, – зашептала Марина. – Васька ходит к Швондеру, поет с ним революционные песни, а сам уже все скупил. Продукты скупил, дома скупил, сейчас на землю зарится…

– И правильно, – сказала Алена. – Землю забросили.

– А эта ему подтявкивает! – Марина уперла руки в бедра. – Ты забыла, кто у тебя предки?! Русская интеллигенция! Не какие-нибудь шавки!

– Так, – сказал Борменталь. – Дай-ка мне ремень.

– Будешь меня пороть? – насмешливо спросила дочь.

– Не тебя. Брата своего, – мрачно изрек Борменталь.

Швондер лежал на койке под портретом Дзержинского. Тумбочка была уставлена лекарствами. В комнату вошел Дружков. Был он с ног до головы в «варенке». За ним просунулась в дверь морда лохматой собаки.

– Полиграф… – слабым голосом проговорил Швондер.

– Михал Михалыч, я вам Карата привел. Не скучно будет. Он вам и в магазин сбегает… – Дружков указал на пса.

– Спасибо… Полиграф, записи мои разберешь, архив. Может, еще потребуется.

– Будет сделано, – с готовностью кивнул Дружков.

– А?

– Сделаю, не волнуйтесь. Опубликую. Скоро типографию закупаем…

– Вот и хорошо, и славно… Полиграф, республика в опасности!

– Я знаю, – кивнул Дружков.

– Не сдавай позиций, Полиграф. Я на тебя надеюсь. Много контры проросло…

– Нерушимо, – сказал Дружков.

– Доктора – к стенке, – Швондер был уже в полубреду. – И запомни: так, как мы прожили – пускай попробуют прожить! Ничем себя не замарали!

– Только других, – кивая, негромко произнес Дружков.

– Как?

– Железное поколение, папаша. Родина не забудет.

Швондер откинулся на подушку, прикрыл глаза.

– Ступай. Я посплю.

Дружков вышел в соседнюю комнату, где был музей. Подошел к бронзовой собаке, на шее у которой был повязан красный бант. Провел по бронзовому боку пальцем. Остался след. Дружков вынул из кармана носовой платок и протер собаку. Карат тоже был тут как тут. Задрав морду, он смотрел на бронзового родича.

– Дед мой, – пояснил ему Василий. – Названый. Большой прохиндей.

Борменталь ожидал приема в офисе кооператива среди других посетителей, среди которых было немало собак, чинно сидевших в приемной. Из окна офиса была видна площадь перед магазином, уставленная машинами и автобусами. Поодаль виднелась очередь за водкой.