Внук котриарха

Кэльфы, собравшись, решили никаких новых выборов не устраивать, в конце концов, жизнь налажена, неожиданностей не предвидится, Шонхайд – прямой потомок первого Котриарха, пусть и руководит. Она не сильно-то и возражала: порядок в сообществе идеальный, все заняты, все при деле, лентяев и неумех среди кэльфов сроду не водилось, ни интриг, ни скандалов, вся суть руководства в том, чтобы общественные советы вовремя проводить, ну и если спор какой, пытаться уладить. К тому же родственники всегда на связи. Помогут, подскажут. Сейчас не восемнадцатый век, шерстинками письма слать не надо. У кэльфов системы связи наисовременнейшие, людям до таких еще расти и расти.

И вот.

– Можно? – Богарди, Снотра с Лираем, самые близкие кэльфы. Вошли, переминаются. Вроде и начать разговор кому-то надо, а с чего начинать? О чем говорить?

– Шона, – Снотра все же решилась. – Прежде всего, это, заметь, общая точка зрения, перестань себя винить. Ты сделала все, что могла, даже больше. Никто из нас и подумать не мог, что Котриатора можно обратить в Красного кота.

– Я тоже, – согласилась Шона. – Если б он сам не сказал…

– Мы выиграли главное, – вступил Богарди, – время. Есть целый день, чтобы придумать, как быть с Мут-Сохмет.

– Если мы не спасем Мимира, все остальное уже не будет иметь значения, – перебила его Шона. – Вы это понимаете?

– Потому и пришли, – кивнула Снотра. – У нас есть идея.

– Идти на поклон к котрифею? – Шона усмехнулась.

– Откуда ты знаешь?

– А других вариантов просто не существует.

– Да, – согласился Лирай. – Но с чем идти?

– Не знаю, – развела руками Шона. – Не знаю…

– А мы знаем! – радостно обняла ее Снотра. – Давай, Лирай, излагай.

– Надо повторить операцию «Обретение шедевра». Как тогда с Екатериной Великой. Помнишь, с чего Эрмитаж начался?

– Помню, конечно. Только где мы шедевр возьмем? Все посчитано, все описано…

– Ты меня всегда недооценивала, – Лирай делано обиделся. – Кто-то лучше меня здешние сокровища знает? Хранители? Или котрифей?

– Ладно тебе, – махнула рукой Шона. – Не хвастайся. – Неужели правда что-то отыскал? Когда?

– Давно. Придется каяться в преступлении.

– Лирай, кончай придуриваться, не время, – оборвала Снотра. – Не в преступлении, а в мистификации. Вполне нормальное дело, привычное. Для эльфов, во всяком случае.

– Ладно, уговорила, – хохотнул Лирай. – Шарю, значит, я как-то в запасниках. Может, по сотому, может, по тысячному разу. Неважно. Там в одном зале шкаф стоит. Тяжеленный, дубовый, старинный, плотно так к стене придвинут, лет двести никто с места не трогал. Что меня дернуло за него глянуть? Интуиция, скорее всего. Вроде между шкафом и стеной что-то стоит. Я это «что-то» вытянул, смотрю – Голциус, подлинник. Рисунок пером «Вакх, Церера, Венера и Купидон», утерянным считался, эльфы его по всей Голландии четыреста лет ищут, а он, оказывается, вот где. Примерно начало семнадцатого века. Голциус тогда своей гравюрной мастерской владел, к живописи только-только подступался. Шедевр маньеризма!

– Лирай, ну эту историю все знают, она даже в Летописи вошла: как ты нашел, как мы все потом позволили нашему земляку Херберту Хаверкамп-Бегеманну «найти» этот утерянный шедевр за эрмитажным шкафом, как мир ликовал, когда экспертиза подлинность подтвердила. Ты – молодец, ты лучший искусствовед в эльфийском, кэльфийском и человеческом мире. Давай уже к сути переходи.

– Перехожу. – Лирай почесал шею, сморщился. – В гостиной моей висит, видела?

– Конечно. Отличный фантом.

– Фантом в экспозиции. У меня оригинал.

– Как это? – Шона открыла рот и уставилась на Лирая как на пятьдесят третье чудо света. – Шутишь?

– Нисколько. Чего ты рот открыла? Не знаешь будто, что это для эльфов в порядке вещей. Будто в эльфийских домах не была, шедевров не видела.

И была, и видела, и знала. Подмена шедевров для эльфов – обычное дело. Благо, что копии они создают, ничем не уступающие оригиналу. Особая техника: сначала творится фантом, а потом этот фантом материализовывается. Получается совершеннейший аналог. Иногда и сами эльфы затрудняются сказать, который из двух – чей. Но благодаря именно этим их трудам множество шедевров живо и здорово и ждет своего часа выхода в свет, хотя в человеческом мире они считаются утраченными.

Но кэльфы этим не занимались никогда!

Их неписаный кодекс, внедренный в гены кэльфов еще первым Котриархом Мимиром, предписывал все найденные сокровища отдавать людям, потому что главной целью российской диаспоры кэльфов, смыслом их жизни в Петербурге было именно создание музея, его развитие и расширение, ну и, соответственно, присмотр за коллекциями. «Нечего по домам растаскивать, – говорил Мимир, – для вас весь дворец – дом, это и так все ваше».

– Зачем? – только и спросила Шона.