Внутренний порок

— Конечно, щупайте не стесняйтесь, с собой не ношу — чёрт, я и не с собой не держу. — После чего полагалось оставить машину у ворот на стоянке и дождаться институтского челночного автобуса, чтоб отвёз к главному зданию. Над воротами висел знак: «ПРИЛИЧНО — ХИПОВО».

Сегодня Док влатался в эдвардианский сюртук и клёша не вполне сочетающихся и уже не модных оттенков бурого, застриг поуже усики а-ля поздний киносеанс, набрилькремил волосы, взбив их в высокий помпадур, отрастил подлиннее баки — всё должно было обозначать сомнительного и смутно нервического посредника, который сам и близко не мог позволить себе плату, которую запрашивала эта контора. Судя по тому, какие взгляды на него кидали, маскарад удался.

— Мы только собирались выйти пообедать, — помощник директора д-р Трехслой, обходясь фальшиво-сочувственно собранным в складки челом. — Давайте и вы с нами? А потом мы вас можем провести по территории.

Д-р Трехслой был типом извилистым — такое свойство время от времени наблюдается у торговцев алюминиевой обшивкой и сетчатыми дверями, которые некогда нечто пережили — брак, уголовное преследование, — и оно их так травмировало, что навсегда выкрутило из терпимости, поэтому сейчас он вынужден умолять потенциальных клиентов не обращать внимания на этот его неуточненный недостаток натуры.

За обедом в Административном холле на столы подавали пациенты, которые, похоже, так отрабатывали здешние счета, чтобы не платить полностью.

— Благодарю тебя, Кимберли. Руки сегодня тверды, как скала, я погляжу.

— Я так счастлива, что вы заметили, д-р Трехслой. Ещё супу?

Док с кочанчиком незнакомого овоща на вилке на полпути ко рту размышлял: если здесь эта публика — пациенты психушки, что у них в глубине, на кухне, вдали от чужих взоров? Кто, например, тут готовит?

— Попробуйте этот «шенен блан», мистер Спортелло, из нашего собственного виноградника. — От папы Лео, а также в позднейших экскурсиях по магазинным полкам Док выучил, что «blanc» означает «белый», а калифорнийские вина бывают скорее, ну, чуточку белесей того тошнотного желтоватого оттенка, на который он сейчас смотрел. Док сощурился на этикетку и заметил список ингредиентов в несколько строк длиной, а в круглых скобках — примечание: «Продолжение на обороте бутылки», — но сколько б ни старался как можно ненавязчивей посмотреть на этикетку с другой стороны, на него, как он отметил, начинали пялиться, а иногда кто-нибудь даже протягивал руку и отворачивал от него этикетку, чтоб он не смог её прочесть.

— Вы… уже бывали у нас? — спросил кто-то из штатных мозгоправов. — Уверен, что уже видел ваше лицо.

— Впервые тут, нормально я никогда не забираюсь сильно южнее Южного города.

— А не-нормально? — хмыкнул д-р Трехслой.

— Что?

— Я всего лишь имел в виду, что в Районе Залива сколько угодно квалифицированных заведений — чего ради вам тащиться в такую даль к нам? — Все прочие за столом подались вперёд, словно бы ответ Дока их крайне интересовал.

Пора извлечь из рукава кое-то, отрепетированное с Сортилеж.

— Я убеждён, — искренне произнёс Док, — что ровно как на теле человека можно определить чакры, так и на теле Земли имеются такие особые места, средоточья духовной энергии, благодати, если угодно, и Охай, благодаря присутствию одного лишь мистера Дж. Кришнамурти, определённо может рассматриваться как одна из таких более благословенных планетарных чакр, чего, к прискорбию моему, нельзя сказать о Сан-Франциско либо его непосредственных окрестностях.

После краткого лоскута молчания кто-то произнёс:

— Хотите сказать… Уолнат-Крик… не чакра? — и коллеги закивали и захмыкали на это.

— Что-то религиозное, — предположил д-р Трехслой, вероятно, тщась восстановить ореол профессионализма за столом, хоть и неясно, какой профессии.

После обеда Дока потащили на экскурсию, включавшую спальни, салон персонала с десятком телевизоров и бар с полным циклом услуг, камеры сенсорной депривации, олимпийских размеров плавательный бассейн и стену скалодрома.

— А тут что? — Док старался проявлять любопытство не более чем мимоходом.