Внутри

– Пожалуйста. Пожалуйста, – вновь и вновь умоляла Ника, не в силах подобрать ничего более убедительного.

– Сейчас. Сейчас. Все будет, – шептал ей в ответ Игорь, совершенно не понимающий истинного смысла ее просьб.

И вот в какой-то момент Игорь, измученный неподдающейся пуговицей на Никиных штанах и назойливостью своего гостя, взревел, воздев обе руки к потолку и одновременно немного привстав на коленях. Этой пары секунд Нике хватило, чтобы с силой оттолкнуться от его тела и проскользить по полу до самого дверного проема. Вскочила на ноги, одновременно развернувшись, – и в коридор. Схватилась за замок – распахнула дверь. С обочины сознания донеслось: «Обувь!» Подцепила с пола первую попавшуюся под руку пару – и на площадку. Пролетев вниз пару лестничных пролетов, Ника услышала над собой не крик, но вой Игоря. Это был дикий рев об утерянной голодным хищником добыче. Пара человеческих голосов раздались следом. Они уговаривали Игоря вернуться домой. Уговаривали зверя прервать охоту. А Ника продолжала бежать. Бесшумно. Босиком по холодным бетонным ступеням. Постепенно, пролет за пролетом голоса и вой становились все тише, все отдаленнее. Когда Нике стали слышны только звуки сбившегося дыхания и колотящего в уши сердца, она наконец перестала бежать, села на ступеньку и затряслась в беззвучном рыдании…

Она стояла на пороге его дома насквозь промокшая, на лице – две черные дыры глаз, на босых ногах – тряпочные мужские туфли на пару размеров больше.

– Впустишь? – спросила она и действительно стала дожидаться его ответа.

Он кивнул и отступил, дав ей путь. Внутри он помог ей снять мокрую одежду, высушить ее волосы полотенцем, переодеться в теплое.

Шум закипающего чайника наполнил кухню. И, когда спустя пару минут чайные пакетики отдали воде свой аромат и цвет, Ника наконец-то озвучила то, что носила в себе с самого утра этого злополучного дня.

– У меня больше нет отца!

Кружки дымящегося чая в руках Дениса слегка стукнулись друг о друга.

– Мои соболезнования, – речевой аппарат выдал дежурную фраза раньше, чем суть информации дошла до сознания Дениса. Пока он – вперившись в Нику взглядом и с полуоткрытым от удивления ртом – пытался подобрать подходящие слова для продолжения диалога, Ника замотала головой и обильно зажестикулировала.

– Аааа. Нет. Никто не умер. Ну, то есть, может, мой настоящий отец уже и умер. Я просто не знаю. Но этот жив. Но он не мой отец на самом деле. Знаешь, я просто искала документы… какие-то документы, боже, я даже не помню, что и зачем я искала! Кажется, это было 1000 лет назад, а на самом деле всего лишь этим утром, – Денис наконец-то поставил кружки на стол и сел. – Короче я нашла ДНК-тест на отцовство – и, кажется, мне окончательно снесло крышу.

– А ты уверена, что все правильно поняла?

– Да. Я звонила маме. Она подтвердила. Отец тоже. То есть. Не отец который. Так что это не моя травмированная психика придумала. Они и вправду развелись из-за меня. Знаю, я не рассказывала. Как будто оно перестает существовать, если ты этого не озвучиваешь.

– На самом деле я знал. Ну, про развод. Лера рассказала. В тот день, когда я тебе звонил с допросом. Извини, – его окатила неприятная волна воспоминаний.

– Тебе не за что извиняться. Ты беспокоился обо мне. В то время как моя мама даже ни разу не перезвонила мне сегодня. А мой отец и вовсе оказался не отцом, – Ника ухмыльнулась, но всего на долю секунды, так что ямочка на щеке даже не успела толком оформиться. – Это так банально. Ты читаешь статьи о жертвах природных катаклизмов, домашнего насилия, родительского развода и думаешь, что если бы ты оказалась в подобной ситуации, то у тебя все было бы по-другому, ты бы справилась, ты бы стала сильнее… А на деле так же как и сотни тысяч детей до тебя мучаешься от чувства вины, плачешь в подушку и ищешь эрзацы отца в каждом встречном. Я так сильно хотела вернуться туда, где меня любят просто за то, что я есть, – голос Ники затих до шепота, а из глаз покатились слезы. – Я думала, что эти отношения излечат меня, а они меня чуть не убили.

Он накрыл Никину руку своей – она поднесла ее к губам и уткнулась в нее лицом. Когда она наконец разжала пальцы, чтобы, увлажненную слезами и затекшую, выпустить его ладонь из своих, – чай уже остыл.