Во дни Пушкина. Том 1

Второй разряд: Красавицы, потерявшие и тень надежды, кроме правоты прозьб, чем-либо успеть у юного Самодержца, как чистое Небо чистого и верного достойнейшей державной супруги…»

Под пышными, красивыми усами царя пробежала невольная улыбка, и он веселыми глазами продолжал чтение:

«Третий разряд: Пожилые Мотовки, не имеющие дерзости надеется, чтобы, по заслугам отцов или дедов их, Правосудный Монарх мог потом и трудами Поселян вносимые в казну суммы жертвовать на возвращение ими промотанного имения и часто на возобновление новых прихотей, нового мотовства их. Вот три главные причины, что в больших кругах дамы шепчут, что будет строгое царствование, воскреснет Царь Иван Васильевич Грозный, и даже выдумали какое-то будто давнее уже Пророчество что после Царствования, войнами самого блестящего, и после мгновенного вспыхнувшего бунта, из вне совершенно спокойное, но внутри, хотя правосудное, но слишком грозное. (Justice et terreur ensemble![65])

О казни и вообще о наказаниях Преступников в простом Народе и, в особенности, в большой части дворовых людей и между Кантонистами слышны также для безопасности Империи вредные выражения: «Начали Бар вешать и ссылать на каторгу, жаль, что всех не перевесили, да хоть бы одного кнутом отодрали и с нами поравняли; да долголь, коротколь, им не миновать етого…»

«Манифестом Майя 12-го очень недовольны и до сих пор толкуют что ето Господа припудрили Царя издать оный; по шестимесячным повсеместном сего Манифеста чтении они толкуют, что только 6-ть месяцев Господа будут владеть нами, а там мы опять будем вольные; вить уже сколько лет Цари не дарят ни одной души Господам, стало все мы будем царские и будет нам воля. Посему то истинные Патриоты и осмеливаются желать, чтобы для искоренения етой непокорности мысли Е.И. В-во хотя малую часть крестьян из беднейших Белорусских губерний соизволили раздать кому заблагорассудит в вечное и потомственное впадиние.

Но в то же время, как простой Народ так сильно негодует против дворянства, тот же народ и особенно из разных губерний временно здесь жительствующий, сильно полюбил нового Самодержца. Собственный некоторых из них слова: «Етот Царь смышлен; он наш Батюшка, не только солдат муштрует, но и Суд и правду судить и за неправду не потакнет и знатному Боярину да и все у него по Божью, все с хозяюшкою да с детушками… – Николай опять подавил улыбку. – Видно сам Господь в нем и он будет любить Русь Святую…»

Белое лицо Николая приняло важное выражение.

«Купечество 3-й гильдии, мещане, ремесленники и их работники, – продолжал он, заинтересовавшись, – прежде крайне роптавши на тяжкие меры, кои местные Начальства принимали по манифесту 14 Ноября 1824-го года, ныне, как от Бога ожидают от Правосудия Монаршего себе спасения изменением постановлений о гильдиях и ети уже благословляют милосердие и правоту Самодержца, издающего уже указ о свободе Торговли Внутренней…

Вчера начавшийся печататься указ о повсеместном (кроме двух столиц) дозволении Винных откупов всех благонамеренных привлекает к Отцу Монарху, который блюдет Великое достоинство Царское и не себе, а торгашам-откупщикам предоставляет производить сие неизбежное зло, источник всех развратов. Народной нищеты и ужасных смертей насильственных. Но Виц-Губернаторы с своим многосложным причетом верно сему не будут рады (кроме некоторых, известных и в самой корыстной должности неколебным бескорыстием)…»

Николай слегка нахмурил брови: ему почудилась какая-то ерническая ухмылка за этими выспренно-почтительными излияниями. «Кто этот сукин сын? – подумал он. – Выражается, как сапожник, но французские слова ввертывает…»

«…Патриоты не могут и не должны скрыть от Самодержца, что Всеобщая Безнадежность, нищета у многих и у некоторых совершенная невозможность существования – имеет свою опасность. Голодный превращается в зверя, и никаких способов к пропитанию неимущие могут решиться резать и грабить тех, кои имеют что-либо. Самая Столица наводнена людьми, которые проснувшись совершенно не знают, чем пропитать себя… И пропитываются низкими или преступными средствами… На сие необходимо нужно обратить особенное внимание. Но деятельная Верховная Власть верно искоренит и ето зло, качав истреблением роскоши, так давно и так несчастно во всех теперь сословиях вкравшейся; с истреблением роскоши уничтожится и множество мнимо-необходимых нужд. Наше Отечество избыточествует всем необходимым. На святой Руси еще никогда никто не умирал с голоду и никогда никто не будет ни голоден, ни наг, ни бос, будее все большие и малые члены Правительства станут содействовать отеческой о всех попечительности Монарха, от которого при помощи Божией Святая Русь верно получит прочное счастье…