Во главе кошмаров

Сестра выглядела плохо, как я на третий день отравления. Мне вкололи нужное противоядие быстро, зная, от чего лечить, однако организм Кассии, похоже, боролся сам. Под её глазами залегли тёмные круги, а жёлтые радужки едва не светились нескрываемой ненавистью. Она говорила, что ей не нужна Даория, что она не хочет иметь с нами ничего общего. Вряд ли после смерти Элиона и того, что мы сделали с Каем, она думает точно так же. Мы боялись её как врага, но мы же её такой и сделали. Я тяжело сглотнул накопившуюся слюну. Кассия игнорировала наше существование, глядя только на Кая.

Она продолжала держать руки поднятыми, пока двое даориев ощупывали её на наличие кинжалов и ножей. И не опустила их, когда мужчины разошлись, пропуская её ближе.

– Микель, здесь что-то не так, – тихо зашептала мне Лекса, подойдя со спины.

– О чём ты?

– Наше единое видение… тех двоих сверху не было, – сбивчиво объяснила она. – Но главное – та девушка рядом с Гипносом, с чёрными волосами. Она была в моём сне.

Я поднял взгляд на Весту. Та в чёрном платье и с распущенными волосами стояла рядом с Гипносом. Голос сивиллы дрожал, а Кассии осталось до Кая меньше десяти шагов.

– Мой сон начался с того, что она подала мне кубок с каким-то нектаром, и всё перешло в видение, на которое мы опираемся, – заторопилась Лекса.

– И?

– Я думала, эта девушка просто фантазия, несуществующая часть моего сна. Но остальные сивиллы тоже сейчас её узнали. Они сказали, что она и им подала кубок. Она не иллюзия, Микель. Она настоящая и каким-то образом была в наших снах, позже ставших пророчествами. Здесь что-то не так, Микель.

29

КАССИЯ

Я очнулась от бешеного сердцебиения. Меня потряхивало, а комната кружилась. Я с трудом узнала спальню в доме на Переправе. Зашкаливающий пульс и учащённое дыхание подпитывали панику, я торопливо сползла с кровати, кое-как встала и направилась к выходу. Вонь от крови и лекарств стояла в воздухе, от меня несло сильнее всего. Ночное, пропитанное потом платье, кожа и волосы – всё пахло кровью и какими-то горькими травами. Во рту по-прежнему стоял металлический привкус. Рука дрожала, пока я силилась надавить на ручку двери, чтобы выйти. Я не могла связать ни единой фразы, помня лишь имена близких и картинки произошедшего, практически скатилась по лестнице на первый этаж, подняв жуткий шум. Я не чувствовала никакой боли помимо лихорадочной паники и ритма пульса в висках.

Я вывалилась на улицу, жадно глотая воздух, но мне стало плевать на запахи, когда неподалёку я увидела Гипноса и Мороса в компании дедушки и его советников. Ноги заплетались, но я упрямо брела в их сторону.

Они заметили меня, бог сна торопливо двинулся навстречу и поймал раньше, чем я рухнула, запнувшись о собственную ногу. На лице Гипноса отразился непривычный для него страх.

– Руфус! Руфус, ты должен помочь Элиону! Кай остался там! Руфус, ты должен вытащить Камаэля! – Я не видела в нём бога, сейчас он напоминал знакомого мне начальника из «Подворотни». Человека, на лице которого отпечатались последствия длительной тревоги.

– Веста! – крикнул он. – Веста, почему она встала?!

– Не знаю, – прохрипела та, оказываясь рядом, похоже, она прибежала. – Я отошла буквально на пару минут. Пап, я слышала, как она упала с лестницы.

Они посмотрели вниз, одна из моих коленок оказалась разбита и кровоточила. Я ничего не ощущала, голова гудела.

– В ней столько обезболивающего, что сломай она ногу – не почувствовала бы, – бросил Руфус. – Приготовь всё. Я сейчас её верну.

Я вцепилась в одежду Гипноса, заставив обратить на меня внимание.

– Где Кай?! Ты помог ему? А Элион, он тоже здесь? – Я трясла его, а моё собственное тело так сильно била дрожь, что Гипнос едва удерживал меня на месте.

– Кассия, успокойся. Повышенный пульс усугубляет твоё состояние, яд начинает активнее распространяться по телу. Тебе станет хуже. Проклятье! – выругался он, когда всё моё лицо покрылось испариной, из носа потекла кровь, залила губы и рот, возвращая мне образы произошедшего.

– Кассия, пожалуйста, успокойся, – вмешался дедушка.

– Вдохни, – приказал Гипнос, сорвав один из маков у нас под ногами.

Я сдавила цветок в кулаке и отбросила в сторону, с трудом фокусируя раздваивающееся зрение на Гипносе.

– Не смей усыплять меня своими маками! – рявкнула я, а кровавая слюна попала ему на одежду.

Морос в несколько шагов оказался рядом, и я слишком поздно поняла его намерение. Он зажал мне рот широкой ладонью и прижал спиной к своей груди. Очередной цветок ткнулся мне в нос. Я принялась вырываться, но не могла дышать ртом и продолжала биться в руках Мороса, как рыба, выброшенная на берег. В итоге шумно вдохнула пыльцу, и зрение помутнело, а затем мир почернел.

* * *

Гипнос и Веста прекратили держать меня прикованной к кровати через пять дней после встречи с Микелем. Моё состояние оставалось скверным, но я не могла больше лежать и ничего не делать. Они согласились, что сохранившийся в моём организме яд уже не смертелен.