Во имя Чести и России

– Государь желает мира, – заметила Лаура. – Мир даст ему возможность вернуться к делам внутренним и довершить начатые его отцом преобразования. Это не менее важно, чем видимая победа в войне…

– Видимая победа дает общественный подъем, на волне которого легче проводить реформы. Тот самый подъем, которым так бездарно не воспользовался дядя нынешнего венценосца… Проклятые… Ведь все можно было осуществить еще тогда, и теперь все бы было иначе… Но все увязло в тупости, жлобстве и воровстве…

– Довольно, Александр Афанасьевич, – остановил Апраксина Константин. – С меня достало политических споров во дни моей юности. Мой брат находит мир необходимым, и я доверяю его мнению. А потому довольно споров, пусть наша Тамарушка лучше споет нам что-нибудь.

Вошедшая в этот момент горничная сообщила Лауре, что в имение пришел какой-то бродяга. Ничего необычного в таком явлении не было. В Стратоновке всегда давали ночлег и пищу странному люду. Странноприимная традиция была заведена в московском доме Никольских, и Лаура продолжила ее, перебравшись в деревню.

– Накормить и устроить, как обычно, – коротко распорядилась она. – В дорогу бы дать что, да своим погорельцам уже ничего не осталось…

Горничная ушла, а прибежавшая на зов отца Тамара запела любимого ею Лермонтова… «Слышу ли голос твой» Глинки, «Молитву» и «И скучно, и грустно» Даргомыжского, «Выхожу один я на дорогу» Булахова, «Парус» и «Утес» Рубинштейна… Сколько всего чудного явилось в русской музыке за последние годы! Рубинштейн, Варламов, Алябьев, Даргомыжский… Ноты их новых произведений Лауре присылали из столицы, и Тамара тотчас разучивала их. Девочка жила музыкой, а мать не могла слушать без слез этих дивных песен.

Как раз когда юная певица исполняла «Утес», горничная, появившись в дверях, молча поманила барыню, не желая отвлекать других от прекрасной музыки. Лаура неохотно покинула гостиную:

– Настасья, что случилось? – спросила она.

– Вот, – горничная протянула ей маленький, туго затянутый бархатный мешочек.

– Что это?

– Тот бродяга велел вам передать, – развела руками Настасья.

Лаура удивленно развязала мешочек и ахнула: из него на ее ладонь высыпались несколько крупных бриллиантов…

– Настасья… где тот человек?.. – спросила она севшим от волнения голосом.

– Ушел, – развела руками горничная.

– Как ушел?! Куда?! – вскрикнула Лаура.

– Не знаю. Выпил парного молока, съел хлеба с солью, оставил это и ушел.

– Он ничего не сказал больше?! – Лаура побежала на крыльцо. – Не называл себя?

– Ничего не говорил, – покачала головой семенившая следом Настасья.

На улице было уже сумрачно и сыро от стаявшего по оттепели первого снега. Освещенную тусклым светом взошедшего месяца дорогу окутал белесый туман.

– Ты не видела, в какую сторону он отправился? – спросила Лаура, растерянно озираясь: от ворот усадьбы дорога разделялась натрое, расходясь в разные стороны.

– Так я и не посмотрела…

– Он же не мог уйти далеко… Если заложить коляску, догнать… Но в какую сторону ехать… И почему ты, Настасья, такая невнимательная!

– Простите, барыня, откуда же мне знать…

– А как он выглядел?

– Бродяга как бродяга… Седой, косматый… Но аккуратный и палка у него еще… хорошая такая палка. Должно, денег стоит… А кто он, барыня, а?

– Джинн… – тихо ответила Лаура, сходя с крыльца и безнадежно вглядываясь в сгущающийся туман. – Чародей… Чудо, которое в очередной раз меня спасает…

Из-за окна гостиной доносился звучный голос Тамары, выводивший протяжное и надрывающее душу:

– Выхожу один я на дорогу,

Сквозь туман кремнистый путь блестит.

Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит,

И звезда с звездою говорит…

Где-то совсем рядом по пустынной дороге, озаренной говорящими меж собой звездами, продираясь сквозь туман, шел в неведомую даль одинокий старик, оставивший миллионное состояние, сына и внуков, чтобы найти… Бога и, наконец, примириться с Ним и с самим собой.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сияньи голубом…

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? жалею ли о чем?

Жду ль чего? жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб вечно зеленея

Темный дуб склонялся и шумел.

Глава 18.

16 ноября русская армия одержала последнюю победу в несчастливой для России войне – пала крепость Карс. Генерал Стратонов не застал этой виктории, т.к. еще в октябре получил отставку и покинул Кавказ.