Во имя спасения (СИ)

Джейме Ланнистер выбрался на палубу, чтобы узнать о причине задержки. Он всё ещё был достаточно слаб, всё тело его болело, а мейстер Тарли вчера в разговоре с ним осторожно усомнился в разумности такого путешествия, но сегодня Джейме впервые отказался от помощи Пса или ещё кого бы то ни было. Рано или поздно ему пришлось бы возвращаться в этот мир, а, поскольку теперь у него не было слуг и вассалов, чьей задачей было делать жизнь лорда удобнее, ему также нужно было учиться делать всё самому. Кроме того, Цареубийца не хотел предстать перед Селвином Тартом, которому теперь был обязан служить, больным и немощным; едва ли Вечерняя Звезда и без того был рад мерзавцу, клятвопреступнику и калеке, к тому же, в своих владениях. Джейме подозревал, что за эту честь, оказанную отверженному рыцарю, ему стоит больше всех благодарить Тартскую Деву. И это вызывало в нём странную смесь радости и неловкости. Было приятно, что она, несмотря ни на что, всё ещё заботилась о нём – и нестерпимо больно от того, что из всех людей именно он меньше других заслуживал её заботы.

Капитан прошагал мимо Джейме, вколачивая каждый свой шаг в палубный настил, всем своим видом показывая неудовольствие от вынужденного ожидания. Человек какого-то северного лорда, он не любил Королевскую Гавань, как и все они, почитая её средоточием порока и грязи – даже сейчас, когда дракон королевы выжег бордели и трущобы Блошиного Конца, и сам Красный Замок, где тоже творилось много непотребного. Мужчина был примерно десятью годами старше Цареубийцы; он что-то пробормотал себе под нос, а, заметив Ланнистера, лишь коротко кивнул ему. Никто не боялся больше его, никто не собирался склоняться перед ним. Но Джейме это и не нужно было. Бросив взгляд на берег, он увидел прощавшихся Старков: сёстры поочерёдно обнимали братьев, и вся эта сцена была пропитана тоской. У Ланнистера защемило сердце: с Тирионом он простился вчера под покровом ночи, запретив ему приходить на пристань, дабы не навлечь на себя гнев Дейенерис. Он был рад, что младший брат послушался, но в глубине души Джейме хотелось бы, чтобы Тирион пришёл, презрев все возможные опасности… Едва ли они когда-нибудь ещё увидятся.

Это из-за него Дейенерис перестала доверять Тириону так, как доверяла в Винтерфелле. Попавшись так глупо на пути в Королевскую Гавань, Джейме мог отрицать свои намерения или обратить всё в шутку, или позволить Тириону замолвить за него словечко перед Дейенерис, когда такая возможность ещё была. Ему не следовало предавать Тириона своим побегом. Но тогда он был уверен, что должен был спасти то немногое, что у него ещё оставалось. Сестру, с которой они делили материнскую утробу. Его зачатое во грехе невинное дитя. О Бриенне, оставленной в безопасном Винтерфелле, Джейме старался не думать. Должно быть, женщина возненавидела его - должна бы, если у неё есть сколько-нибудь гордости и здравого смысла – зато останется жива и не увидит, как рушится и плавится мир вокруг него.