Во имя справедливости

«Прыщ», как окрестил аномалию Боцман, представлял собой деструктив сродни «шипучке» или «грибу-сопле», только жгучая субстанция находилась внутри емкостей неприятного вида и не распространяла ядовитые испарения.

Пущенные болты пару раз ткнулись в бугристые образования, следующий попал как надо. Нарост с чавканьем лопнул, обдав бледной жижей мгновенно испарившийся болт и соседние «прыщи», цепная реакция волной покатилась по аномалии.

– Вы там полегче, сорванцы, – подал голос Боцман. – Фу, тошнотворное зрелище.

– Смотри, взорвавшиеся кочки пока не активны! И детектор стих! Живее, вон артефакт!

Котэ сверху наблюдал, как проводники шустро пробираются через поляну «прыщей». Оба разделились, Швед уложил в контейнер нечто, мерцающее голубым светом, Рогоз чуть в стороне засмотрелся на монотонно сменяющиеся переливы.

За их спинами вздохнул сдувшийся первым нарост, на глазах увеличился и вновь стал похож на те, что еще не сработали. Слитный шелест покатился по аномалии, она восстанавливалась.

– Бегите, оно перезаряжается! – закричал Котэ, скатываясь с ракеты. – Рогоз, что ты застыл?!

Проводник подхватил находку, и оба друга со всех ног понеслись на другую сторону Прыща. Наросты догоняли. Они быстро надувались, следуя за людьми по пятам.

Боцман размахнулся и веером швырнул горсть болтов в самую середину ловушки. Вновь зачпокало, на этот раз волна пошла прочь от бегущих проводников, навстречу первой. Оба сталкера выскочили из аномалии и без сил упали на траву.

– Встречный пал, – пояснил ветеран. Котэ кивнул.

Тяжело дышащие сталкеры вытирали мокрые от пота лица, ночной ветер пробирался под расстегнутые вороты. Кое-как поднявшись, проводники вернулись к своим вещам.

– Ну, с хабаром, – поздравил друзей Боцман.

– Спасибо за помощь, будем должны, – кивнул Швед.

– Да вы и так нам помогаете, – махнул рукой ветеран. – Ладно, за сегодня мы в расчете, Зона знает. А завтра будет новый день.

– Зона знает, – кивнул Рогоз. – Благодарю, сталкеры.

До схрона дошли без приключений. Взволнованный Кондуктор сидел у парадной.

«И где вас носило? А, понятно, сталкер везде аномалию найдет. Я уже замерз тут ждать, хотел бежать на поиски!»

«Так шел бы в квартиру. Сам вылез, а теперь ругаешься».

«Да ну ее, там Весельчак. То ругается, то хохочет, то во всех подряд превращается. Мне некомфортно».

«Не ночевать же теперь на улице. Ну, найди другой схрон».

«Ладно, вы вернулись, теперь можно и возвращаться. Пошли».

– Эй, вы чего там встали? – удивился Швед. – Поднимайтесь, хватит на сегодня приключений!

– Да, идем! – отозвался Боцман. – Пописать остановились.

В схроне царило напряжение. Парни забились по углам и хмуро ковыряли сваренную картошку, перед ними стояли еле початые банки с тушенкой. Кондуктор сел и облизнулся.

– Что, наш плохой знакомец и вел себя соответствующе? – кивнул на пленников Боцман.

– А ты думаешь, мы ему рот заткнули из юмористических побуждений? – мрачно отозвался Слепыш.

– Кто вас, молодых, знает. Не у всех здоровое чувство юмора, да еще и город давит на психику.

– Дубогорск по степени депрессивности ни в какое сравнение не идет с плененным вами злодеем! Не человек – прыщ на седалище! – разразился гневной тирадой Баюн, его поддержал Грамотей.

– Дозвезделся, – коротко подтвердил он. – Никакой мо́чи нет.

– Филолога ответ, – устало произнес Котэ. – Кстати, о прыще. Покажете, что вы там собрали?

Проводники достали контейнеры. У Шведа оказалась «лазурь» – довольно редкий артефакт, обладающий полезным свойством заживления различных ожогов: от термических до химических.

Матовый голубой цвет напоминал снег, лежащий под тусклым уличным фонарем. Казалось, «лазурь» на ощупь должна быть ледяной, но на самом деле холодить артефакт начинал лишь при соприкосновении с повреждением на коже, облегчение наступало практически моментально.

А вот Рогоз нашел нечто невообразимое. Это был темно-серый брусок прямоугольной формы размером с ладонь, на срезах цвет менялся от бежевого до коричневого.

Артефакт будто состоял из слоев. Шероховатая пористая поверхность напоминала по структуре кусок хлеба и мерцала хаотично сменяющимися цветами радуги.

– Это что за изделие аномального творчества? – удивился Швед.

– Никогда такого не видел. – Боцман озадаченно почесал затылок и полез в базу данных ПДА. – Сейчас погляжу. Так, основные признаки: похож на хлеб. Ничего нет. Разноцветно блестит. Нет. Мерцает. Нет.

– Переливается, – подсказал Баюн.

– И снова ничего. Значит, что-то новое! Поздравляю, Рогоз!

– А если это одна из реакций Зоны на «внешние раздражители?», – ответил проводник. – Ну как возьмет и взорвется?

– Заканчивай каркать! Убирай в контейнер и думай, как назвать, – предложил его напарник.

– Да, так ничего и не нашел, – подтвердил Боцман и перестал мучить наладонник. – Странно, тут столько народа ходит, неужели еще никто не нашел такой же штуковины? Аномалия-то вполне доступна для исследования.

– Честно говоря, она появилась всего несколько дней назад. Мы с Рогозом как раз в ходке были, когда пришла новость об этом. Завтра хотели сходить поглазеть.