Во имя справедливости

– Аномалии лезут, будто прыщи, честное слово. Зона на самом деле больна, вот и выдавливает из себя заразу.

«Котэ, мы же кушаем!» – взвыл Кондуктор, он доедал уже вторую банку, филологи с легкостью поделились, самим кусок в горло не лез.

«Прощенья просим! Приятного аппетита!»

– Точно, сообщение об аномалии есть в базе. Угадайте, как ее назвали.

– Подожди, не говори, не порти коту ужин! А артефакт нужно назвать, пока не опередил кто. Рогоз?

– Ну, даже не знаю. Мякиш?

– Правильно, артефакт, похожий на хлеб, – либо «мякиш», либо «буханка», – с сарказмом высказался Швед. – Напарник, думай, включай воображение. Или помощь зала возьми.

– У меня после ужина голова не работает, – открестился Слепыш, – на ум только ерунда всякая лезет.

– Может, филологи что подскажут? – смутился Рогоз.

– Не следует именовать дар аномалии, не ведая его чудодейственных свойств, – объявил Баюн.

– А если другой возможности не представится? Вдруг он действительно ночью бабахнет? Все будут спрашивать: как они погибли, почему? А другие ответят: мол, артефакт нашли злонамеренный. Что за артефакт? Да кто его знает, безымянный.

– Тоже правильно, хоть и вряд ли подобное произойдет. Ну, извольте. Как вам название – «коврижка»?

– Здо́рово! Швед, помнишь, ты сказал, что ни за какие коврижки не поперся бы ночью по Дубогорску? А раз пошел – на́ тебе, держи! Молодец, Баюн!

– Прости, Рогоз, – повинился филолог. – Не со зла я у тебя эту честь отнял.

– Да подумаешь! Сейчас выложу его в базу, и хватит с меня.

Ужин продолжился. Хозяева схрона извинились за то, что бросают гостей, и отправились спать, две ходки за день оказались выматывающим делом.

По настоянию Боцмана развязали Джокера и вручили ему миску с едой. Изможденный музыкант не стал отказываться.

– А с этим что делать? Ужинать он вряд ли будет, как я подозреваю, – предположил Котэ. – Да, Весельчак? Не будешь?

Парень не издал ни звука, но горящие злобой глаза сказали за него.

– Ладно, тогда ответь на пару вопросов.

Котэ выдернул кляп и отшатнулся, когда Весельчак обернулся Миной.

– Обойдешься, сталкер. Лучше убей меня, пока можешь, иначе я с тебя шкуру спущу!

– Хоть объясни, что не так? Зачем ты в Гавани на меня напал, я тебя знать не знаю. – Котэ было не по себе от того, что он видел перед собой.

– Ты убийца!

– Возможно. Мне приходилось убивать. А сам ты кто? Зачем кота в аномалию бросил? Офигенно мужской поступок.

– Я хотел, чтобы тебе было больно. Чтобы ты почувствовал хоть немного того горя, которое я ощущаю каждую минуту!

– Так попытался бы меня в «грозовик» столкнуть, вот тебе и горе. А кота мы еле спасли, придурок. – Котэ начал заводиться, заодно полегчало, проще стало переносить ненависть в глазах Мины, хоть и ненастоящей, но очень похожей на подругу. – Заодно расскажи, зачем тебе медикаменты. И «мозгоправ».

В глазах лже-Мины на секунду мелькнуло замешательство, но тут же вновь вернулась ненависть. Весельчак отвернулся и больше не произнес ни слова.

– Хорошо, пока оставим. Может, Джокер нам что-нибудь путное расскажет?

– Да что тут говорить, прав Весельчак. Ты убийца.

– Ну, пусть так. Технически меня можно и убийцей назвать, а по сути… Знаете, я убивал и до Зоны, и в Зоне, но особо по этому поводу не переживаю. За Периметром каждый «мой» мертвец был врагом, заслужившим смерть своими делами. И когда я ушел, не изменил себе. Бандиты, мародеры, наемники – кем был тот, из-за кого вы меня преследуете?

– Ты врешь! – процедил сквозь зубы Весельчак. Он вернул себе настоящий облик.

– А тебе так проще, правда? Называть меня убийцей, зная, что на самом деле я избавил людей от очередного засранца. Так кем он был? Грабил, убивал, обворовывал? Устраивал засады на бродяг и кидал их, связанных, на съедение мутантам? А, я понял, он бросал свои жертвы в аномалии.

– Это неправда! Ты убил… – начал было Джокер, но его остановил Весельчак.

– Хочешь увидеть того человека, который не был ни бандитом, ни мародером, но погиб от твоей руки? Смотри! – Вместо музыканта появилась худощавая женщина возрастом за пятьдесят лет, с каштановыми волосами до плеч. Печальное лицо ее портили только полыхающие яростью глаза.

– Ну, вспомнил? – спросила женщина.

– Как тебе сказать? Я не помню всех, кого когда-либо лишил жизни. Но одно могу сказать точно: среди них не было ни одной женщины.

– Я и не ждал другого ответа! Ты еще и трус!

Котэ не обратил внимания на очередное оскорбление, он всматривался в совершенно незнакомое лицо и все больше убеждался, что видит его впервые в жизни.

– Как ее звали?

– Я больше ничего тебе не скажу!

«Котэ, может, дашь ему уже по шее? Не понимаю, что за игру он затеял, но бесит неимоверно!»

«Стоп. Кажется, я все понял».

Сталкер положил на колени свой рюкзак.

– А все же, как ее звали? Анна Евгеньевна? Алина Егоровна?

– Заткнись!

– Ладно, давай так. Я назову фамилию. Вот она.

С этими словами Котэ взмахом руки распрямил найденный в лаборатории комбинезон.

– Ее фамилия – Голуба, правильно?