Во имя веры

– Здравствуйте… – хрипло произнесла я, откашливаясь после долгого молчания.

– Воспитанная, – добавил мужчина. – Приятно встретить интеллигентного человека. Тебя зовут… а впрочем, не имеет значения. Все имена, что даются за пределами Зоны, ложные. Истинное ты обретешь здесь. Священный Обелиск укажет его. Меня же можешь звать Настоятель. Познакомились, а теперь встань, я хочу получше тебя рассмотреть.

– Но я… – Просьба человека казалась совершенно глупой. Неужели он не видит… стоп…

Я бросила взгляд на укрытые шерстяным одеялом ноги. Их более не стесняла металлическая клетка винтов, спиц, болтов и грузов. Это невозможно! Или прошло много времени, или… Даже при самом высококлассном лечении невозможно восстановить такие травмы за столь короткий срок.

– Встань! – напористо приказал Настоятель. – Брат Гаал, помоги ей.

Гаал все это время был неподалеку, и ему не пришлось повторять дважды. Приблизившись к кровати, он протянул руку и подхватил меня за талию. С неприятным хрустом в суставах я поднялась, едва удерживая равновесие от внезапно возникшего головокружения.

– Неплохо, – удовлетворенно кивнул Настоятель. Еще пара недель, я полагаю, и можно будет принять нашу сестру в семью.

– Так точно, Настоятель, – согласился Гаал, быстро проверив мои рефлексы и степень восстановления нервных волокон.

– Поручаю тебе направить сестру на путь Обелиска, – распорядился седой мужчина и обратился ко мне: – Теперь ты дома, дитя. Ты проделала очень долгий путь и прошла через множество испытаний. Осталось последнее: Обелиск даст тебе имя, и ты все вспомнишь. Он отделит ложь от истины, и ты обретешь благословение Его.

Настоятель поднялся на ноги и вышел из комнаты, оставив нас с Гаалом наедине.

Вскоре мне довелось убедиться в необходимости огромного заряда энергии и жизненных сил. Стоило лишь немного окрепнуть, как за меня взялись всерьез.

Впрочем, это не доставляло особого морального дискомфорта – напротив, возможно, даже в прошлой жизни я никогда не была окружена таким вниманием, как сейчас.

После Всплеска я очнулась будто новорожденным младенцем, без воспоминаний и с ощущением потерянности. Однако рядом оказались те, кто не позволил мне утонуть в водовороте нахлынувших многочисленных потоков информации и событий.

Когда Гаал окончательно удостоверился, что я могу твердо и уверенно стоять на ногах, он передал руководство воспитательным процессом строгому, воинственному брату Айзеку, под чьим контролем я училась вновь держать в руках оружие, пользоваться сложным оборудованием защитных костюмов и средств связи, познавать основы тактики, стратегии и разведки, ощущать на себе и пытаться противостоять приемам рукопашного боя. Иногда казалось, что под бронированным стеклом шлема скрывается вовсе не человек, а какой-то биоробот. Айзек не знал усталости и не позволял почувствовать ее другим, не делая скидку даже на едва зажившие травмы. Быстрый и неуязвимый, он не делал поблажек и не слушал просьб о хотя бы нескольких минутах отдыха.

Первые дни казались бесконечными. Лишь ночью, лежа на продавленном пружинящем матрасе в казарме, получалось вздохнуть чуть спокойнее. Но несмотря на усталость и одеревеневшие от молочной кислоты и объема нагрузок мышцы, каждый день во мне укреплялась уверенность в правоте наставника. «Боль – часть твоего развития. Прими ее и позволь стать твоей силой», – говорил Айзек. Тело действительно становилось подвижнее и крепче, все меньше давил на спину и плечи вес тяжелой брони, а мелкие порезы в результате тренировок уже с боевым клинком практически исчезли.

Дух же укрепляли ежедневные молитвы и собрания с братьями и сестрами. Мы становились единым целым под призрачным сиянием Обелиска. Он соединял сознания и сердца, давал каждому то, что ему нужно, согревал холодными ночами и вселял веру в могущество и непоколебимость. И пусть неверные не оставляли жалкие, безуспешные попытки прорваться в город и на подконтрольные нам территории, сила, что даровал Обелиск, была несокрушима.

Каждый из нас, выступая в защиту Его, Зоны и творений Ее, был готов ко всему, на что способен извращенный ум еретиков. И каждый не страшился смерти. Лучше погибнуть воином с оружием в руках, нежели пасть трусом, бежавшим с поля битвы и оставившим на разорение алчным рукам мародеров хотя бы клочок нашей священной земли, где бьется и живет сердце этого мира.

В единении я ощутила себя как никогда нужной и ценной. Любовь Зоны и щедрость благословений Обелиска давали уверенность в своих силах, крепкое плечо брата или сестры по оружию позволяли не чувствовать себя одиноко. Не знаю, откуда мне знакомы эти эмоции. За все время, проведенное в клане, я так и не смогла вспомнить ни одного момента из прошлой жизни, хоть и производила некоторые действия так, будто была им обучена давным-давно.