Во имя веры

На второй день пребывания в лазарете, заскучав в отсутствие Гаала, я заметила ползущего по трубе вентиляции желтобрюха – огромного, с две ладони, паука, поросшего темно-серой шерстью, обследовавшего пространство вокруг четырьмя парами глаз. Выросло это чудо после второго взрыва из обычного, вполне безобидного паучка. И благо, что не приобрело ядовитые жвала и тягу к плоти, оставшись флегматичным представителем членистоногих, абсолютно равнодушным к жизни людей. Отличительной же его чертой стали насыщенно-желтые пятна на брюшке, отчего существо и получило столь незатейливое название.

Решившись опробовать ментальные силы, я устремила свой взгляд на паука. «Иди ко мне», – позвала я. Признаком, что существо способно понимать и взаимодействовать, оказалось слабое зеленое свечение вокруг него. Желтобрюх остановился, так и не завершив виток темно-серой паутины и, просочившись сквозь решетку, уверенно пополз к кровати. «Стой!» – Существо замерло, повиснув на шторе. – Теперь… столкни во-он ту пробирку». – Пришлось потом взять всю вину на себя и помахать веником, убирая осколки, выгораживая перед Гаалом непричастное к безобразию существо.

С людьми такое провернуть я не решалась. Да и не решилась бы сейчас – передо мной стояли матерые, закаленные солдаты, для которых я и была на уровне того самого паучка – нечто маленькое, безобидное и совершенно не приспособленное для командования отрядом.

– Я верно понимаю вашу волю, Настоятель? – подал голос брат Ост. Выражение лица бойца выражало максимальный скепсис. Можно было бы и обидеться, если не задумываться о действительно странном раскладе сил. – Аколит Норна поведет нас в бой?

– Ты сомневаешься в моем решении? – привычным спокойным голосом осведомился Настоятель. Брат Ост виновато опустил голову. Такой жест совсем не подходил его аристократичным, прямым чертам лица и будто вырезанной из мрамора античным скульптором фигуре.

Сестры поговаривали, что Ост страдает грехом тщеславия и излишне длительное время проводит в тренировках не ради укрепления тела, а для создания идеального образа. Забавно… для кого он это делает? Отношения между мужчиной и женщиной в ордене выше братских строго под запретом, дабы никто и не подумал утопать в похоти. Редкие союзы заключались лишь с личного дозволения Настоятеля, но, даже обжившись и сунув любопытный нос подчас не в свои дела, я так и не увидела тех, кому это разрешалось. Зов плоти было предписано усмирять в молитве и сражении, а высшую любовь души испытывать лишь к Обелиску и Зоне.

– Сестра Норна достойна этого звания, брат мой, – примиряюще вмешалась Лилит. – В первом же бою она показала себя истинной дочерью Обелиска.

Лилит… Она знала не понаслышке, с чем я столкнулась. И пережила не меньше моего. С Витой она начинала свой долгий путь, но дальше пришлось ступать в одиночку. Однажды на обеде она села за стол со мной и рассказала о давней договоренности с почившей подругой – о том, что только вместе они дождутся посвящения в аббатиссы. Но судьба сделала за них совсем другой выбор. Нынешняя моя напарница так и не смогла пережить гибели сестры. Отказавшись от всех регалий и статусов, Лилит дала обет перед ликом Обелиска, что примет высокое звание не раньше, чем прекратится ее жизненный путь.

– Аколит Норна, задача ясна? – твердо спросил главнокомандующий, поставив точку в неловком и неуместном разговоре.

– Так точно, Настоятель! Кровь еретиков омоет улицы Покинутого Города.

До границы Станции и самого города мы добирались пешком. Активность неверных на базе так называемой Амазонки в последнее время излишне возросла, и имелась вероятность столкнуться с врагами, чья численность могла превысить нашу и создать ряд непредвиденных затруднений.

Прибыв на указанную точку, откуда ожидалось нападение противника, первым делом я получила моральную оплеуху от Ареса.

– Ну что, командуй, – усмехнулся он, заправив под маску густую черную бороду.

Я посмотрела на брата: тяжелая прочная броня, усиленная воздействием артефактов и подходящая для лобовой атаки. Мне было известно лишь несколько видов винтовок, которые способны ее пробить. И одну из них Арес держал в руках – разогнанная электромагнитным импульсом, «пуля» редкого оружия могла пробивать почти все возможные укрытия, кроме толстых бетонных стен и, наверное, гермодверей. Броню же она рвала в клочья. Но был и минус – при выстреле уникальная пушка издавала громкий гудящий звук, отчего стрелок мог выдать свое расположение зорким снайперам врага.

Оглядевшись, я заметила идеальное укрытие – крышу кирпичной девятиэтажки с ведущей на чердак пожарной лестницей. Хороший обзор и возможность быстро скрыться, если противник вдруг перехватит преимущество.

– Крыша дома на три часа, бегом! – ухмыльнувшись брату в лицо, отдала я приказ.

– Вот я еще на старости лет по крышам не лазал, как мальчишка какой-то… – пробурчал Арес, но направился к указанной точке.

Подавив самого дерзкого, я почувствовала себя увереннее.