Во славу человечности!

— Э, нет, псица, у меня на руках письма, где ты писала нескольким командирам, которых просила принять нерадивых слуг на службу и дать им возможность кровью смыть их позор. Сохранилось более десятка писем — и везде текст один и тот же! Ты можешь змеёй выкручиваться по поводу того, как отправляла на тот свет служанок, старых слуг, но армейский след ты затереть не могла. У меня не только письма, но есть те, кто слышал, что болтали посланные тобою на смерть слуги.

— Болтали! — хмыкнула Чарна и с ненавистью осмотрела окружавшую её толпу. — Как же я вас всех ненавижу, — выдохнула она, — знаешь, Гор, я даже рада, что всё закончится. Если бы я тогда знала, что, убивая Герма, убиваю себя, то придумала бы что-то другое.

Все ахнули, её слова передавались дальше, и споров о том, виновата она или нет, больше не было. В тишине Чарна поведала свою версию давнишних событий.

— Твоя мать — глупая мечтательница, она очень любила фантазировать. Ты знаешь, что её бабка была человеком? Всего лишь один глупый поступок в виде женитьбы на человечке — и весь род стали считать странным. Но это их дело. Мне их жалостливость сыграла на руку, и после того, как со мной развлеклись проезжающие мимо господа, меня отвели в лес к спрятанной там Алье. А эта дура оказалась не промах и уже обихаживала там сильного, матёрого волка.

Чарна обвела всех оборотней презрительным взглядом, будто сомневаясь в их принадлежности к этой расе и, поморщившись, продолжила:

— Он был прекрасен! О таком можно было только мечтать — и вдруг он оказался рядом! Он мог взять любую из нас на день, на месяц, но он выбрал Алью в жёны! Я не могла упустить такой шанс и уговорила её взять меня с собой.

Выражение лица оборотницы снова переменилось, и она зло выкрикнула:

— Без меня её в замке сожрали бы в первые же дни! Я защищала её, я поставила на место всех слуг, я следила, чтобы она всегда была ухожена и привлекательна. Я щедро дала ей время насладиться его любовью, а потом решила, что настала моя очередь. Но, видимо, я поспешила, и кроме разовых встреч, пока Алья была в положении, ничего не получила, кроме настойчивого совета: не беременеть.

Было видно, что совет отца Гора очень задел Чарну, да и насчёт «разовых встреч» она в чём-то слукавила, но она тут же принялась его оправдывать, будто всё происходило недавно:

— Вожаку нужен был сын только от жены — и никаких бастардов. Я понимала его и ждала. Я стала полновластной хозяйкой, я видела, что он теряет интерес к своей жене и всё чаще отправляется в разъезды, якобы по делам, но эта дрянь снова забеременела!

Аня смотрела на Чарну и ужасалась, как ловко оборотница скрывала бушующие в ней страсти!

— Я первая почуяла, что она в положении.

Чарна с превосходством смотрела на бет Гора, как будто они тоже были участниками тех событий и именно они прозевали беременность жены вожака.

— Я решила, что было бы неплохо, если бы она застала нас вдвоём с Гермом, но он, позволив доставить ему удовольствие, не возлёг со мной, насмешливо заметив, что надо было мне остаться в деревне, и там я была бы к месту со своими ласками.

Лицо Чарны исказилось от негодования и обиды:

— После стольких лет службы, после стольких лет обожания, которое доставляло ему удовольствие, так оскорбить меня!!!

Оборотница перевела дух, скромно сцепила руки в замок у живота и тихо констатировала:

— Его судьба была решена в тот вечер.

Оборотни загомонили, и Гору пришлось обвести всех взглядом, давя и призывая к тишине, а Чарна спокойно исповедовалась:

— Я знала, что ему надо уезжать и у меня было достаточно времени подготовиться. Когда он вернулся, возмездие свершилось. Он получил по заслугам, и занимавшая не своё место Алья тоже.

Чарне не удалось надолго удержать спокойствие и эмоции снова прорвались:

— Если бы я знала, что с его смертью для меня всё станет безразлично! Я бы придумала что-то другое!

Обернувшись ко всем оборотням, она стала торопливо объяснять:

— Я много думала и склоняюсь к мысли, что я его не поняла, ведь он хотел меня, но, видно, он устал от нежности, ему требовалось что-то жёстче, поэтому он намекнул…

— Хватит! Противно слушать! — прорычал Гор. — Виновна по всем статьям!

Дальнейшее Аня хотела бы не видеть или забыть, как и многие лейны, но как раз она смотрела во все глаза.

— Я тебя сам, своими руками, как падаль разделаю, — едва различимо рычал он и отточенным движением сжал ей челюсть и вырвал язык, который бросил под ноги.

Лейны стояли обескураженные, а оборотни одобрительно загудели. Анна в ужасе смотрела на кровь на руках Гора, на окровавленный рот Чарны и на валяющийся язык. А вожак тем временем полосовал живот женщины, повторяя с каждым ударом:

— За отца… за мать… за моих братьев и сестёр…

Анна уже ничего не соображая, краем глаза увидела, как одна за другой валятся девушки лейнов и, наверное, она тоже, так как очнулась уже у себя в покоях. Никто рядом не хлопотал. Бледная Данияра сидела в углу и без отрыва смотрела в потолок, Марьяша стругала ножиком какую-то палочку, а Ция…