Во славу русскую

(14) Организованная преступность (фр.)

Не скрывая презрительную гримасу, Паскевич велел принести курительные принадлежности и охватил губами чёрный длинный мундштук. Я предпочёл сигару.

— Не буду отрицать очевидное — от моих предприятий дурно пахнет, и сей смрад не перебить табачным дымом, если вы на это намекаете. Кстати, судостроение и пароходную компанию Кунардов я прибрал к рукам. После гибели key men (15) они достались мне изумительно дёшево, а недовольных приструнили мои новые лондонские… гм, коллеги.

(15) Ключевых фигур (англ.)

— Занятно, — Паскевич выдохнул щедрый клуб дыма. — Вернёмся к цели вашего визита. На какую службу вы рассчитывали?

— По трезвому размышлению, военная стезя для меня закрыта. Генерал-майоры не появляются из ниоткуда, да в армии слишком много знакомых, кои меня опознают и раскроют инкогнито. Помните, мы говорили о книге Сунь-Цзы? Залогом успеха он полагал разведку и тайные деяния на вражеской земле. Выскажусь более определённо. Нынешние волнения на австрийской и германской части Речи Посполитой начались не без английских денег. Как вы знаете, британские джентльмены ни пенса не тратят впустую. Они надеются раздуть изрядный пожар прямо у русской границы. Турецкая угроза не отступила, но западная свалится на Россию быстрее. Сумеем немедля наказать их, и Турция присмиреет. Сами понимаете, мне не сложно наладить контакты в обоих германских государствах, в не самых почётных кругах, естественно.

— Заманчиво, но — нет, — решительно отрезал князь. — И на вражеской земле мы не можем позволить себе неразборчивость в средствах. В мае вас жду, пока не смею задерживать.

— Тогда позвольте откланяться, — я встал. — Из Гомеля давно приходили вести?

— Слава Богу, все здоровы.

— Надеюсь, Володя никогда не узнает обо мне ненужные подробности. Есть правда жизни, для подрастающих умов не обязательная. Благородный разбойник Дубровский хорош только в романе Пушкина.

— Будьте покойны.

Условленная майская встреча не случилась, Паскевич отправил с деньгами доверенное лицо. Зато другие мои ожидания начали сбываться с пугающей быстротой. Польские волнения вылились в настоящее восстание. Канцлер Меттерних при молчаливом согласии императора Фердинанда I снарядил австрийские дивизии в Галицию и в вольный город Краков, Фридрих Вильгельм IV также не медлил, приказав подавить ляшский бунт на германской земле. Польский Сейм срочно выбрал нового круля, решительно настроенного — Влади́слава Понятовского, потомка Станислава Августа и внучатого племянника Юзефа Понятовского. Последнего ещё Наполеон прочил в польские монархи, оценив его потомственную ненависть к русским.

Король и Сейм поддержали польских повстанцев. В Австрию и Пруссию хлынули добровольцы из шляхетского ополчения, вооружённые за счёт польской коронной казны. Возмущённые сим вмешательством, Габсбурги и Гогенцоллерны в августе объявили Польше войну.

Я хорошо помню тот августовский день 1841 года. Сидя в маленьком трактире на окраине Праги, листал газеты, выискивая подробности события, о котором говорил весь город. Погрустив, хорошенько выпил. Когда потеплело внутри, в несколько бесшабашном состоянии духа я поклялся себе вывести из войны хотя бы одну часть триады. Протрезвев, не стал отступаться от надуманного во хмелю.

Какие-то моральные рамки, упразднённые за ненадобностью в отношении англичан, пусть не сдерживают меня и в акциях против Пруссии и Австрии. Скажем прямо, армии у меня нет. Только капитал, изрядный жизненный опыт в XIX-м веке, помноженный на цинизм века XXI-го, да решимость бить ниже пояса, если выше его — непробиваемый панцирь.

Глава 20

Понятовский приехал в Москву в конце сентября, после долгих дипломатических реверансов в адрес России. Он беседовал с императором, премьером и предводителем думского большинства. По окончании визита, не повлёкшего каких-либо пышных заявлений о русско-польской унии или ином участии Империи в делах бедового западного соседа, Александр Павлович Строганов собрал высший генералитет. Заседание вёл вице-премьер Анатолий Николаевич Демидов, младший брат Павла Николаевича, сравнительно молодой для столь ответственного поста, занявший его благодаря положению Демидовых в новой русской знати. Для солидности он оброс бородой, несколько располнел и внешне начал походить на усопшего брата. Внутренне их роднил купеческий расчёт — что выгодно стране.

— Как вы догадываетесь, господа, его королевское величество готов великодушно забыть вековую враждебность рода Понятовских к России взамен на военную помощь против Австрии и Пруссии, — начал Демидов, со всей доступной ему иронией выделив слово «великодушно».

Военные напряглись. Во-первых, выступление на стороне Польши повлечёт втягивание России в долгую и тяжкую бойню с двумя мощными державами. Во-вторых, не понятно, ради чего лить русскую кровь, не считая награды в виде соседской «любви» от записных русофобов.

Строганов добавил: