Во сне и наяву

В помещении народа немного, полкласса, не больше — пандемия. И их разговор привлёк внимание, заинтересовал, мальчишки начали сползаться со всех окрестных парт, чтобы поглядеть что там приволокла Спортивная для классного умника.

— Ого, это, что, — золото? — спрашивал один мальчик.

— Да нет, это фигня, это цыги на вокзалах впаривают лохам, — говорил другой.

— Не фига не, — отвечал умный Митяй, — по весу сразу чувствуется.

— Дай глянуть, — просил третий.

Света училась с ними со всеми с первого класса, знала всех уже много лет, но тут заволновалась: вдруг монетка вот так вот пойдёт по рукам, да и пропадёт. А пацаны смотрели монету, вертели её в руках, соглашаясь с тем, что она и вправду тяжёленькая. На эту суету и девочки пришли. Позабыли про своё высокомерие. Тоже стали смотреть монету. А тут Митяй и повторяет свой вопрос:

— Фомина, а ты где её взяла-то?

Вот она, та секунда, ради которой она и принесла монету в школу. Да. Именно из-за этого и несла. Девочке попросту до смерти надоело быть пустым местом в этом классе. Надоело! Девочки её уже давно за свою не считают, а мальчишки… Ну что с них взять? Грубые всегда. Фома, Спортивная, Фомина в лучшем случае. Все вечно её так и звали, наверное, не все одноклассники смогли бы вспомнить её имя. А тут — раз, и благодаря монетке все собрались вокруг неё. И все ждут её ответа! Когда такое было в последний раз? Светлана и не вспомнила бы. И, видя, что все одноклассники на неё смотрят, она говорит нарочито небрежно:

— Да нашла. Митя, а ты можешь узнать цену монетки?

— Сейчас узнаю, — Глушков лезет в телефон.

А Светлана стоит почти счастливая, видя, что никто, даже девочки, не расходится, всем тоже интересно, сколько стоит монетка. Митька ловко шевелит пальцами, в его телефоне всё грузится быстро:

— Короче, самый серьёзный в городе аукцион — это… «Конрос»… Так, вот. Он еженедельный. Ого… Золотых монет мало. Ну вот. Царские червонцы начинаются от сорока тысяч. О! И до ста восьмидесяти бывают.

— Машину можно купить! — из-за спины девочки доносится голос, от которого ей стало не по себе.

Ну, конечно, это Пахом, придурок.

— Какой там у тебя год? — продолжает копаться в телефоне Митяй.

— Тысяча девятьсот одиннадцатый, — отвечает Светлана уже чуть насторожённо, так как к ней протискивается Пахомов.

— Фома, дай-ка глянуть.

И пока она думала, что ответить, он своими крепкими, как пассатижи, пальцами вырвал у неё монетку. Осмотрел и констатировал радостно:

— Тяжёлая. ЗэБэЭс. Где взяла?

А Светлана волнуется, пытается забрать у него монету.

— Пахомов, дай сюда.

— Да чего ты вибрируешь, Фома, отдам, — говорит он, глядя на девочку с презрением, повышая тон и продолжая вертеть монетку в руках.

А Митя в это время произносит:

— Месяц назад червонец одиннадцатого года продали за сорок семь тысяч рублей.

— О! — говорит Пахомов. — Нормальная лавэха. Можно покуролесить некисло недельку.

— Ага, — соглашаются пацаны и смеются.

«Мамочки, он, что, забирается забрать монету?»

— Отдай, Пахомов! — Света вцепилась ему в руку, она уже волнуется не на шутку, она уже готова отнимать золотой у этого огромного парня. Но девочка понимает, что не сладит с ним, у него рука как из железа. Она даже согнуть её не сможет. Света уже думает, что придётся пожаловаться классному.

— Да угомонись ты, долбанутая… На-на, — говорит он снисходительно и небрежно возвращает ей монету, — успокойся только. Чего ты такая дикая? Ты вообще, пипец, спортивная.

В его устах это звучит как оскорбление, мол, полная дура.

Но девочке плевать, она чуть успокаивается, лишь зажав монетку в кулаке. И тут же спрашивает у Глушкова:

— Митя, а можешь взглянуть, тысяча девятьсот четвёртый год сколько стоит?

— Фомина, ты, что, клад нашла? — спрашивает тот и снова заглядывает в свой телефон.

Света молчит, монетка в руке, волноваться нечего, внимание половины класса приковано к ней — маленькое счастье, она в центре внимания, и никто не вспоминает ей, что она в трениках и равных кроссовках.

— Да нет, — отвечает она скромно. — Не клад, пару монет. Случайно.

— О! Ого! — Митяй удивленно глядит на Светлану. — «Николашка» девятьсот четвертого года улетел два месяца назад за сто семьдесят одну тысячу.

— ПэПэЦэ! — восклицает Пахомов. — Это уже реальные лавэ!

— Крутой скутер можно купить, — говорит один из мальчишек.

— Одеться можно реально на такие деньги, — говорит одна из девочек.

«Помочь папе закрыть кредит, вот что реально на такие деньги! — думает Светлана. — И оплатить повышение зарплаты Ивановой до самого марта».

— Правда, надо учитывать, что аукцион длится неделю и после продажи вычтет у тебя десять процентов, — говорит Митя, не отрываясь от телефона.

Неделя — это ерунда, она потерпит, а вот проценты… Светлана быстро прикинула, считала она хорошо, до шестого класса была почти отличницей:

— Десять процентов? Ну… Я согласна…

— Только твоего согласия маловато будет, — огорчает ей Митя. — Там ещё и паспорт требуют.

— Паспорт? — Света сразу погрустнела, паспорта ей ждать ещё месяц.

— У меня есть паспорт, — сразу заявил Пахомов.