Во сне и наяву

– По возрасту да, – ответил он серьезно, – а вот по вкусам я сильно отличаюсь даже от своих ровесников. Люблю старое кино, читаю книги о Второй мировой, обожаю Светлова, Симонова.

– Откуда же у вас такие литературные пристрастия? – поинтересовалась я шутливо.

Его лицо просветлело.

– От мамы. Она родила меня поздно, растила одна, без отца, в армию писала такие письма – весь взвод читал и плакал.

– Вы служили?

– Да. Я демобилизовался в девяносто четвертом, в ноябре.

У меня вдруг потемнело в глазах. Потом темнота рассеялась, и я будто бы издали услышала грубоватый юношеский басок, приказывающий: «Стой! Стоять! Куда ты, дура?»

Рыжие вихры, ласковые серые глаза, защитная куртка, жесткая ткань которой слегка оцарапала щеку…

Это был Валерка! Несомненно, он, солдатик, спасший меня от преследования тетки в каракуле! Валерка, который потом носил мне в больницу мамины пироги и банки с вареньем.

Первым побуждением было бежать. Вскочить со стула, вылететь в дверь и мчаться, мчаться без оглядки, пока я не окажусь дома.

Я машинально дернулась, но тут же застыла на месте.

– Что с вами, Лида? – удивленно спросил Валера. – Вам плохо? Вы побледнели.

– Ерунда. – Я вымученно улыбнулась. – Просто здесь душно.

– Мы можем выйти на улицу, – предложил он. – Место останется за нами.

– Да, пожалуй. – Я кивнула.

Мы покинули столик и вышли на крыльцо. Валера что-то говорил, я отвечала ему на автопилоте, смеялась, острила, а внутри меня бушевало смятение.

Если Валера поверит мне, клюнет на расставленную приманку, то лишится огромной части своей прибыли. Более того, его преподавание в вузе может оказаться под угрозой.

Хорошая благодарность за оказанную помощь!

Все же я машинально продолжала разговор так, чтобы он привел к намеченной цели. Мы вернулись за столик, выпили кофе и договорились о следующей встрече, на сей раз у Валеры дома.

Он не узнавал меня. Еще бы ему было узнать жалкую больную нищенку в роскошной, упакованной по всем правилам длинноногой красотке! Я могла ни за что не опасаться и спокойно вести свою грязную игру.

– Вас подвезти? – галантно спросил Валера. – Я на машине.

– Нет, благодарю, не стоит. Я доберусь сама.

– Тогда до встречи. – Он поцеловал мою руку.

– До встречи.

Спрятавшись за книжным киоском, я наблюдала, как он садится в черный блестящий «Вольво». Мигнули и погасли фары, автомобиль бесшумно развернулся и умчался.

Нужно было возвращаться домой, к Толику, но ноги мои отяжелели, будто к ним подвесили многокилограммовые гири.

С трудом передвигая ими, я плелась по тротуару к подземному переходу.

– Вася?

Миловидная девушка в аккуратной хлопчатобумажной кофточке и темных джинсах. Тщательно завитые блестящие волосы волной спадали ей на плечи, нос курносый и востренький, как у лисички, глаза радостно и изумленно смотрят на меня.

Я остановилась, с недоумением глядя на незнакомку, преградившую мне дорогу.

– Васенька! Неужели ты меня не узнаешь?

– Людка! Ты?

Я не поверила своим глазам. Здесь, посреди одной из центральных московских улиц! Неужели такое возможно!

– Я, Васенька, я. – Она крепко обняла меня и расцеловала в обе щеки. – Не ожидала?

– Ты что тут делаешь?

– Живу я здесь. Вон в том доме, – Людка махнула рукой куда-то в сторону.

– Живешь? У кого?

– С мужем живу, Васенька, с Борей. Помнишь киномеханика нашего, он меня еще за просмотром порнухи застукал? – Людка залилась веселым и счастливым смехом. Щеки ее пылали, глаза блестели. – Расписались мы, Вася, почти год назад. У него квартирка в Москве, однокомнатная, правда, но нам не тесно. Мальчик у нас, Кирюшка. Полгодика вчера исполнилось. А я в магазин выскочила, за молоком, гляжу – ты идешь! Какая ты стала, Васенька, ну просто глаз не отвести! Фотомодель, да и только. Марина Ивановна говорила, ты в какой-то фирме работаешь. Хорошо получаешь, наверное?

– Неплохо, – выдавила я. Мне вдруг стало невыносимо стыдно за свой шикарный вид, бриджи за полтыщи баксов, серебряные босоножки на шпильке, шелковую блузку с ручной вышивкой. Захотелось быть одетой, как Людка, просто, обыкновенно, подобно сотням столичных девушек – в рыночные джинсы и футболку.

Людка смотрела на меня, не скрывая восхищения.

– Я всегда знала, что ты многого добьешься. Такая умная, красивая. Мне до тебя ни в жизнь не добраться! – Она весело махнула ладошкой. – Да я и не пытаюсь. У меня, Вась, свое счастье, хоть и маленькое, а сладкое!

Я подумала, что, судя по Людкиному виду, счастье у нее вовсе не маленькое, а очень даже ощутимое. И не ей до меня, а мне до нее далеко, как до луны.

– Как там наши? – спросила я, чтобы отвлечься от гнетущего чувства стыда и зависти. – Как Анфиса, Светка, Маринка? Ты давно их видела?

– Анфиса поправилась, работает. У нее теперь совсем малыши. Мы с ней переписываемся, но редко. Маринка… – Светка вздохнула и опустила глаза.

– Что?

– Маринка умерла. Прошлым летом. Передозировка, сердце не выдержало. – Она немного помолчала, потом проговорила более твердым тоном: – А Светка все такая же. Приезжала ко мне недавно – шлюха шлюхой, и квасит сильно. Но веселая. – Людка слабо улыбнулась.