Во тьме безмолвной под холмом

Одна из тварей бросилась вперед, врезалась в Ноэля и сбила его с ног. Милли закричала – за него, за себя, за всех, – но тут грянул выстрел, тварь отпрянула и упала с визгом, охваченная огнем. Передернув затвор, Ноэль выстрелил ей в башку, подхватил Милли под руку, и они побежали дальше.

Когда они вбежали в свет последнего костра, прогрохотал дробовик – две вспышки, одна за другой. Лора Кэддик вручила его Таре, которая подала матери другое ружье, а сама принялась перезаряжать первое; висевший у нее на спине малыш Джесс заливался истошным визгом и плачем, его сморщенная рожица покраснела. Жено! Се дочь твоя, се матерь твоя![22] На лбу у Лоры кровоточил порез, и лицо, когда она поднимала ружье, выглядело бледнее обычного, но в остальном она не пострадала. Эрни Штазёлек спокойно и методично разряжал дробовик в наступающих тварей, чтобы тут же перезарядить вновь.

Опустившись на колени на взрыхленную землю, Милли смогла наконец просипеть:

– Спасибо.

– Сочтемся, – отозвалась Лора.

Эрни поднял дробовик и снова открыл огонь. Рядом с Милли Ноэль вставлял свежие патроны в помповое ружье. Лицо его было в крови. Милли вспомнила о ранах Мэдлин Лоу, о неостановимой, медленно убивающей инфекции.

– Джонс? – выдавила она. – Когда эта сволочь тебя схватила, она?..

Только не Джонс, Господи, только не Джонс, мало ей прошлой ночи, когда она была уверена, что потеряла его…

– Нет. – Он коснулся пореза на лбу. – Это они в меня чем-то бросили, милая. Ерунда, ссадина. Я в порядке. – Он оглядел свою порванную, продырявленную куртку. – Ну, вроде бы.

Пока Ноэль разглядывал дырки, проверяя, нет ли крови, тьма вскипела смертоносной белизной. Твари, что ближе всех находились к последнему костру, присели на корточки, перенеся вес тела на задние лапы; в передних они держали куски каменной кладки и стали.

Окружение не оставило людям ни единого шанса. Костер загасят в считаные секунды, а тех, кто еще жив, чудовища растерзают и освежуют. Некуда бежать. Ничего нельзя сделать. Милли пыталась вспомнить самую простенькую молитву, но не получалось. Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?[23]

– Все чисто, – сообщил Ноэль. – Хотя какая теперь разница…

Он приложил дробовик к плечу. Лора и Эрни заняли свои позиции, направив ружья в разные стороны, а Милли ожидала свершения приговора.

63

Пол пещеры покрывала пыль вперемешку с костяным крошевом; тут и там из него выглядывали части скелетов. С каждым шагом пропановый баллон на спине наливался тяжестью, сапоги по щиколотку тонули в пыли, отчего Элли передвигалась до одури медленно.

Во всяком случае, пыль приглушала шаги, хотя из-за какофонии дудок и барабанов, которая становилась все громче, твари прослушали бы даже марш кованых сапог по голому камню. Жрецы и Плясуны находились в экстазе, поглощенные заключительными этапами своего ритуала.

До алтаря оставалось каких-то пятнадцать метров, когда дудки смолкли; Элли замерла, выставив руку, чтобы удержать Шарлотту. Но барабанный бой продолжался, и по-прежнему раскачивались Плясуны.

Один из Дудочников повернулся к огню и наклонился вперед. Элли показалось, что его лицо приблизилось прямо к ней, лишь завеса серебристого пламени разделяла их. Маска находилась так близко, что Элли могла разглядеть швы, скрепляющие ее. Никакое это не дерево: вблизи материал напоминал задубевшую кожу или высохшее мясо. Ну конечно, это кожа, маска из кожи. Благо хоть в прорезях белела гладкая плоть: тварь не сможет их увидеть. Элли на всякий случай затаила дыхание.

Дудочник погрузил инструмент в серебряное пламя; изжелта-белая кость чернела и обугливалась. Второй Дудочник терпеливо ждал рядом. Барабанщики отбивали ритм. Раскачивались Плясуны.

Дудочник выпрямился и отвернулся. Элли выдохнула; от нехватки воздуха у нее уже гудело в голове. Она бросила взгляд на Шарлотту, и они снова двинулись вперед.

Первый Дудочник преклонил колени, протянув на ладонях дудку. Второй забрал ее, повернулся к стене и медленно, тщательно вывел на камне символ почерневшим концом. Треугольник, похожий на обращенную назад заглавную букву “D”: dālet, так его назвала Мэдлин. Дверь.

Пока Дудочник выводил второй символ, Элли с Шарлоттой проползли по-пластунски по костям и пыли. «На животе ползать ты будешь и всю жизнь прах будешь есть…»[24] Да, Элли, самое время вспомнить уроки в воскресной школе. Пыль оседала в горле. Кости. Люди. Она боролась со рвотой и кашлем. Рядом сдавленно чихнула Шарлотта. Элли покосилась на нее; Шарлотта, в ужасе вытаращив глаза, зажимала рот ладошкой. Когда Элли снова посмотрела на тварей, те по-прежнему были заняты ритуалом.

Дудочник закончил второй символ и начал рисовать третий. Второй символ Элли запомнила лучше всего: вертикальная линия с диагональю, направленной вниз и влево. Gīml. Заслуженное воздаяние; награда и возмездие.

До огня оставалось три-четыре метра; Элли начала возиться с застежкой, крепившей лямки рюкзака у нее на груди.