Во тьме безмолвной под холмом

Избыток воображения, как сказал он однажды Элли, для копа что нож острый. Твое дело – придерживаться фактов и установить, что произошло; а с богатым воображением недолго превратить случайные факты в грандиозную теорию заговора в духе того же Алистера Маклина. Это Божий дар, если пишешь книжки (на что Том не был способен в принципе), но последнее, что нужно копу, ибо в девяти случаях из десяти самый очевидный ответ и является верным: это сделал муж (ну, или жена). Или случай с Тони Харпером: парень по пьяни сбился с пути, упал и замерз насмерть. Весьма прискорбно (насколько вообще может быть прискорбной кончина любого чертова Харпера), но вряд ли угроза обществу, что бы там себе Элли ни напридумывала. Вот прямой пример разыгравшегося воображения.

Но Воскресенское подворье не было плодом воображения Элли Читэм или кого-либо еще. Разбитые окна, состояние дома, не говоря уже о состоянии Кейт Бек. До вчерашнего дня он видел эту девчонку от силы пару раз, но она как будто имела голову на плечах – ну разве что слегка задирала нос, но это детишкам прививают в университетах, а суровая реальность быстренько вышибает из них всю дурь. Вот только из этой дурь, кажется, уже вышибли, а с ней и все остальное. До сих пор раскачивается взад-вперед да твердит «прошу» да «прошу». Милли Эммануэль бурчит что-то о шоке, диссоциативных состояниях и бог знает о чем еще – словом, из-за случившегося в Воскресенском у девки напрочь ум отшибло, по крайней мере на данный момент.

А тут еще эта история с «Колоколом». Он бы и рад сказать Элли, что у нее опять воображение разыгралось, но попробуй тут скажи, когда Рон Чэппл торчит над душой, требуя сообщить, где его пацан.

Еще одна причина, по которой излишек воображения – это последнее, что нужно копу: за неимением верных ответов ты сам себя накручиваешь, пытаясь разобраться. И опять же, в итоге заполняешь пробелы в своих знаниях любыми сумасбродными идеями: монстрами, призраками и бог весть чем еще.

Элли ничего такого вроде не упоминала, но Тому не хотелось выяснять, к каким выводам она может прийти или какие объяснения придумать. Впрочем, имеющиеся улики не обнадеживали. Все указывало на то, что Харперы дружно слетели с катушек – как минимум Лиз Харпер, обезумевшая от горя по сынку. Вчерашняя встреча Элли с ними даже по их меркам выходила за всякие рамки.

Поэтому они… что? Объявили войну всему миру или как минимум Барсоллу? Нагрянули к Бекам и Фамуйива, потому что Лиз взбрело в голову, что те как-то причастны к гибели Тони или что-то видели? Это было единственное объяснение, которое приходило Тому на ум и худо-бедно соответствовало уликам, но и оно с трудом укладывалось в голове. А тогда в чем же дело? Даже если какая-то другая банда наехала на Харперов, зачем громить «Колокол» или Воскресенское подворье? Это уже не уголовники, а психи какие-то… Что переходит в разряд домыслов, какими баловалась Элли Читэм, или в те самые романы, хотя даже Алистер Маклин давал своим злодеям более вескую мотивацию, чем «они просто отбитые».

И так по кругу, хоть на стенку лезь. Была одна причина, по которой Том не жаждал повышения (он и сержантом стал только потому, что Тельма все мозги прожужжала по поводу зарплаты и пенсии). Он понимал, что ему прямая дорога в констебли, а сержантом следовало стать Элли: он был бы счастливее на простой и приятной должности, где все понятно и предсказуемо, а коли непонятно, так пусть ломает голову тот, кому платят больше.

Сержант или нет, он всегда делал все возможное, чтобы справиться с любой проблемой, какую мог решить сам, но в этот раз, черт возьми, не получается, верно? Ни радио, ни телефона, ни даже долбучего интернета. Он в очередной раз пожалел, что сержант не Элли: тогда бы именно она ломала голову, что, черт возьми, делать. Может, ей повезло бы больше: дозвонилась бы с Верхотуры до Мэтлока или куда-нибудь еще – и вернулась бы с указаниями. А он того гляди ударится в панику, поскольку ни черта не понимает, что происходит и что с этим делать…

Он подскочил от внезапного рева ветра, а затем понял, что это распахнулась входная дверь, впустив ледяной сквозняк, который проникал в кабинет даже через закрытую дверь.

– Элли? – крикнул он.

Дверь с грохотом захлопнулась. В наступившей тишине послышались чьи-то шаги. Рука Тома поползла к ящику стола, в котором лежала деревянная дубинка, какие входили в экипировку до середины девяностых.

– Элли?

Шаги приблизились к двери кабинета, повернулась ручка; Том схватил дубинку, но та застряла внутри ящика – и выдернула его из стола вместе с ливнем скрепок, бумажек, записок и кнопок. Дверь распахнулась. Испуганно вскрикнув, Том бросился за дубинкой и взвыл от боли, схватив вместо нее пригоршню кнопок.

– Сержант? – промолвила Элли Читэм.

– Господи, женщина. – Том вытер пострадавшую руку о брюки и снова вскрикнул: из нее до сих пор торчала пара кнопок. – Ты что, не слышала, как я тебя окликал? Напугала до чертиков.

– Виновата, сержант. Ветер расшумелся.