Во власти незнакомца

Звук поворачивающейся ручки и скрип двери заставили его резко вскинуть голову и, не дожидаясь, когда человек, стоявший на пороге, войдёт в комнату, он резко ударил по выключателю, погрузив запретную комнату в полную темноту, а затем молниеносно метнулся ко входу и, схватив Лесю – а это могла быть только она – за запястья, втащил ее во тьму помещения, куда она так упорно хотела попасть.

Тонкий запах ее духов, донесшийся до него, ясно говорил о том, что он не ошибся относительно того, кто стоял перед ним. Да и не мог ошибиться – все остальные обитатели дома боялись даже приближаться к этой двери, и только она в своем упрямстве раз за разом нарушала его запреты и приказы.

Он даже не знал, что взбесило его в этот момент больше – то, что она стоит посреди места, что являлось для него святыней или то, что ей настолько было насрать на все, что он говорил, что она снова пришла сюда.

– Моя Леди, – вкрадчиво-угрожающе начал он, – ты снова нарушила запрет.

Он сжимал ее запястья стальной хваткой, ясно отдавая себе отчёт в том, что причиняет ей боль, но именно этого он сейчас и хотел.

– Мне больно, – прошептала она и он с горьким смешком кратко ответил:

– Мне – тоже.

Боль, которую она испытывала в этот момент не равнялась и сотой доли того, через что прошел он.

Ощущая, что больше не может находиться здесь с той, кому в этой комнате было не место, он потащил Лесю за собой – но не в коридор, из которого она пришла, а туда, где запретная комната соединялась дверью с гостиной, также погруженной во мрак.

Втолкнув Лесю внутрь, он тщательно запер за собой дверь в запретную комнату и, спрятав ключи в карман, двинулся на свою Леди, тесня ее к стене и не зная и сам в этот момент, что способен сейчас с ней сделать.

– Боишься? – спросил он негромко, когда она упёрлась спиной в атласную обшивку, а он навис над ней, ощущая, как смешивается их дыхание – ее прерывистое и его тяжёлое.

– Нет.

В голосе звучало упрямство, но он тонко различил очередную ложь.

– И очень зря. Зачем ты опять пыталась туда войти?

– Я просто увидела полоску света из-под двери и…

– И не сдержала любопытства, – язвительно закончил он за нее. – Я крайне огорчён, моя упрямая Леди, что тебе настолько плевать на мои чувства.

– Я не думала…

– И это я тоже заметил, – в том же тоне оборвал он ее. – Надеюсь, ты понимаешь, что за каждый проступок приходится платить?

Обманчиво-ласковым движением он коснулся ее волос, а затем, захватив горсть, грубо дёрнул, заставляя голову Леси запрокинуться. Она испуганно выдохнула, и ее горячее дыхание, коснувшееся его губ, было похоже на искру, породившую пожар.

Он и сам не понял, в какой момент прожигающая его насквозь ярость переродилась в сумасшедшую страсть, но секундой спустя он уже запечатал ее рот поцелуем, сминая губы своими губами. Он терзал их, точно голодный зверь, кусал, ставя свою метку, а затем ласкал языком, все больше теряя над собой контроль. Его язык скользнул между ее губ, вынуждая раскрыться перед ним, и он начал яростно трахать ее рот, в то время как его руки торопливо задирали на Лесе платье.

С губ сорвался приглушённый рык, когда ладони наткнулись на тонкое кружево чулок. Он не мог ее видеть, но от того, что ощущал при прикосновении к ней, сносило крышу. И не могло быть и речи о том, чтобы остановиться.

Пальцы нащупали тонкий атлас белья и он неторопливо погладил ее сначала сквозь ткань, а когда Леся что-то простонала ему в губы, отодвинул тонкую полоску и коснулся пальцами обнаженного лона.

Она была такой горячей, что он едва удержался от того, чтобы тут же расстегнуть брюки и грубо войти в нее. Нетерпеливо прикусив шею Леси, он поиграл большим пальцем с клитором, который напрягся под его движениями, а затем проскользил туда, где Леся была уже предательски мокрой.

Он покружил пальцем у входа, чувствительно надавливая на него, но не проникая внутрь до тех пор, пока она не впилась ногтями в его плечи, молчаливо требуя большего. И тогда он вогнал в нее палец, а следом – ещё один, ощущая, как она жадно сжимает их собой.

Его терпения хватило ненадолго. Потрахав ее пальцами, он дождался момента, когда Леся стала открыто стонать, и резко потянул вниз молнию на брюках.

Он вошёл в нее резко, грубо насадив на себя одним движением и даже не избавив ее от белья, а так и оставив трусики сдвинутыми вбок. Никакой нежности, никаких игр, только животный инстинкт, под действием которого он брал то, что хотел, а она совсем не сопротивлялась.

Он трахал ее быстро, мощными толчками проникая внутрь, и ощущал, как ее руки путаются в его волосах, требовательно тянут их, умоляя ещё скорее, сильнее, глубже. И он охотно давал ей то, чего она хотела.

Ее чувственный стон стал последней каплей для его терпения. Натянув Лесю на себя последним резким движением, он кончил следом с глухим стоном.

И внезапно понял, что даже не воспользовался презервативом.