Во власти огненного наследства

– Никуда я не пойду, и ни у кого и ничего не буду узнавать. Никакой я не принц, и все это бред. Я просто не верю, что такое возможно, и вообще не понимаю, зачем все это со мной приключилось. Поэтому как все идет, пусть идет. И все! И, пожалуйста, не напоминай мне больше об этом, хорошо?

Она снова тяжело вздохнула.

– Хорошо. Если ты этого так хочешь. Считай, что я все забыла.

– Ну, вот и славно, – сказал он, поцеловал сестру в щеку и, захватив свой арбалет и новый кинжал, отправился в лес, где у него было место для тренировок. Ничто не успокаивало его мысли так, как хорошая тренировка.

Глава 11

Когда Ятон вошел в спальню, Астэр встретила его внимательным тревожным взглядом. Мельком посмотрев на нее, он остановился в дверях и, опустив голову, прислушался к своим чувствам. Да, теперь он явно был свободен от какой-то внутренней неестественной привязанности, но не был уверен, что эта свобода ему нравится.

– Где твой перстень? – спросила она. – Отдал за ворожбу?

Он поднял голову и встретил ее взгляд, пытаясь понять, какие чувства теперь вызывает у него эта женщина.

– Да, отдал за ворожбу, – ответил он, спокойно и смело глядя ей в глаза.

– И что, …что она тебе сказала? – в ее голосе зазвучала какая-то доселе неведомая боль, то ли раскаяния, то ли сожаления, то ли еще чего-то, но ему вдруг почему-то ее стало жалко.

– Она сняла с меня твой приворот, – сказал он мягко и со вздохом, но при этом внимательно наблюдая за ее реакцией.

На ее глазах навернулись слезы, и ему показалось, что они не наигранны.

– То есть, – ее голос задрожал, – ты меня больше не любишь?

Опустив голову, он снова прислушался к своим чувствам. Нет, он явно не был равнодушен к этой женщине. Да, он был теперь свободен от тех неестественных чар, но от этого он не стал к ней равнодушен. Он не мог просто взять и забыть все, что между ними было, и понимал, что у него все еще есть к ней чувства, и она все равно его жена.

– Ты меня бросишь, да? – с отчаянной тоской снова спросила она.

Он поднял на нее глаза и, грустно усмехнувшись, ответил:

– Нет, я этого не сделаю.

– А что тогда? – теперь в ее голосе зазвучал страх, и он понял, что она боится его возмездия.

– Я дам тебе шанс.

– Какой? – в ее глазах блеснула надежда.

– Завоевать меня по-настоящему…, без всякого волшебства и приворотов.

– Ты думаешь, у меня получится? – спросила она, и ему показалось, что перед ним не зрелая женщина, а маленькая неуверенная в себе девочка.

– Это зависит от того, как ты будешь стараться, – ответил он, усмехнувшись. – Я думаю, что шансы у тебя есть.

Из ее глаз брызнули слезы, она прикрыла ладонями рот и закивала как маленький ребенок.

– Я буду стараться. Я …я очень буду стараться. Я …готова все для тебя сделать. Милый…, пожалуйста. Я…

– Давай спать, – мягко прервал он поток ее слов и чувств. – Я очень устал и хочу выспаться. Нам еще предстоит долгий путь завтра.

– Хорошо-хорошо. Конечно. Все для тебя, милый, – она замолчала и, сидя на кровати, стала наблюдать за тем, как он раздевается и готовится ко сну.

Когда он затушил масляную лампу на стене и лег на постель, она робко прильнула к нему и, взяв его руку, благодарно потерлась лбом о его плечо. Это было очень естественно, и он подумал в этот миг, что она совсем не вызывает у него чувства отвращения. С этой мыслью он незаметно для себя уснул.

***

В камине мягко потрескивали дрова. Огонь отбрасывал на лица людей красные блики. Будучи под впечатлением от рассказа, Серт терпеливо молчал, ожидая продолжения. Он уже понял, что старику Бывалому в силу своего возраста иногда необходимо делать паузы в своем рассказе, поскольку он, видимо, просто уставал говорить. Сейчас Данель, кряхтя по-стариковски, ворошил небольшой кочергой дрова в камине, и прошло минут десять, прежде чем он продолжил.

– Они все повыскакивали из камбуза и стали носиться по палубе, как безумные, шарахаясь от всего вокруг. Я сначала попытался их как-то урезонить, но все бесполезно. Они были совершенно невменяемы. Я вошел на камбуз, там ничего, кроме съеденной пищи. В общем, сплошная неразбериха. Но этот горшок с икрой мне сразу как-то не понравился. Цвет у нее был какой-то неестественно-фиолетовый, и запах… сладковато-приторный. Я подумал, может быть, туда дурь какая-то подмешана. Мне еще состояние тех, кого мы порешили на Бегемоте, показалось подозрительным. Они тоже вели себя как-то странно, и нам даже не сопротивлялись.