Во власти огненного наследства

– В общем, когда я понял, что с экипажем сделать ничего нельзя, я спустил паруса. Не все, конечно, но основные, чтобы сбавить ход. Мало ли что. Эти шарахаются по палубе, кричат, показывают в пустоту пальцами и, судя по их словам, видят не пойми кого. Чудовищ каких-то. Кто-то сирен, кто-то драконов, кто-то крокодилов каких-то… А страшно было, жуть просто! Глаза у них расширенные. Зрачки суженные. В глазах неописуемый ужас. В общем, словами не передать. Я еще подумал, что, если это они съели какую-то гадость, то со мной ничего произойти не должно, но если это эта икра, то ее-то я все-таки съел немного, а значит и со мной может эта дрянь начаться. И тут начинаю видеть, как из-под мачты полезли какие-то паразиты. Я таких страшных тварей в жизни не видывал. Я и думаю: «вот и у меня началось, нужно срочно что-то делать». А что можно сделать в такой ситуации? Ну, я и взмолился опять к Неведомому Богу: «Спаси, мол, если Ты есть!» И тут меня как будто осенило: «Нужно выпить вина. Как можно больше крепленного вина!»

Старик замолчал, и Серт тут же спросил, как будто забыл, что Бывалому нужно иногда отдыхать.

– И что дальше, дядя Данель?

Посмотрев на парня с усмешкой, пират покачал головой, но все же продолжил рассказ.

– Дальше я мигом спустился в винный трюм и достал бочонок самом крепкого вина, которое только было на судне и…, стал пить-пить-пить…

– И-и…?

– Что, и? Ну, и опьянел вскоре.

– А дальше?

Бывалый засмеялся.

– Ты меня, парень, не торопи. Я сам себе знаю, как рассказывать.

– Ладно-ладно, не буду.

– Так вот. Пока я пил, видел, как эти твари лезут ото всюду, из бочонка с вином тоже лезут, но я просто не верил своим глазам, а все пил и пил. А когда стал пьянеть, гадов видеть перестал, но перед глазами стало плыть, и я понял, что сейчас усну. Последнее, что я видел, это как Хомяк, убегая от сирены, выбросился за борт. Но я не уверен, что это мне не показалось уже во сне. А проснулся я от того, что меня кто-то тормошит. Я открыл глаза, смотрю, меня будит Дельфин, окатил меня, значит, ведром холодной воды. В голове шумит, меня мутит, пошевелиться не могу. Потом смотрю, а я привязан к мачте, а эти молодые с Бегемота вокруг меня ходят, в руках ножи, морды злые. Один Азара держит, а тот орет, у него явно истерика, а этот на него тоже орет. Я ему говорю: «Ты на малого-то не ори. С ним наоборот спокойно надо, тогда и он успокоится, а Дельфин мне как даст пощечину, и говорит: «Ты, сволочь, если не скажешь, что у вас здесь произошло, и куда все делись, мы тебя прямо здесь сейчас порешим».

Оказалось, что в живых остался только я один, ну, и малец Азар еще. Остальные непонятно куда делись, но я думаю, что они, либо повыбрасывались, либо повыкидывали друг друга. На борту остались только трое, Ворон, Пипс и Армиль, но на них было жутко смотреть. Ворон висел приколотый к мачте тремя баграми с отрубленной головой, Пипс вообще изрублен в куски, а Армиль жутко скрюченная, с вылезшими глазами и вывернутыми из суставов руками и ногами. В общем, я такого страха за всю жизнь не видывал. Как с ними могло такое произойти из-за этого зелья, ума не приложу.

Я им говорю: «Парни, вы что всерьез думаете, что это я?» А они мне: «А кто ж еще? Кроме тебя никого в живых не осталось».

В общем, рассказал я им, что сам видел, они мне, вроде как, поверили, но, хотя и перестали ругать, решили все-таки не развязывать, пока не прибудем на остров. Так мы и шли, два судна рядом. К вечеру прибыли. Собралось народа-а! От мала до велика. Никогда столько еще не видел на острове всех вместе. Вроде бы, радость великая, столько добра награбили, да еще и целое судно в придачу, но только никому радостно не было из-за того, что с атаманом и со всем его экипажем произошло. В общем судили, рядили, слушали, ругались, спорили, верили, не верили. Все думали, что со мной делать. Потом я им говорю: «Хотите, проверьте сами, что происходит с тем, кто ест эту гадость. Ее вон с горшка со стенок все еще соскрести можно». А Чеснок и говорит: «Ее еще три таких же горшка на Бегемоте есть». А они мне: «То есть, ты хочешь, чтобы и с нами произошло то же, что и с ними?» А я им: «Да, нет, зачем же? Главное не переборщить. Вот, я ее ел, со мной же все нормально. Вопрос в том, сколько съесть. Они на четырнадцать человек весь горшок сожрали, а я только пару раз откусил от маленького бутерброда. Но и я тоже стал видеть невесть что и, если бы не напился до предела, кто знает, может и я бы совсем с ума сошел?»

Старик на какое-то время замолчал и стал снова ворошить кочергой горячие угли, как будто это помогало ему ворошить его память. Серт терпеливо ждал. Подкинув еще дров в камин, Данель тяжело вздохнул и продолжил: