Во власти речных ведьм

И я была смущена… А в дальнем углу тряслась жуткая жмуть – Верфавия. Не знаю, как она могла показаться красавицей. Кости обтянуты звериными шкурками вместо плоти, лицо – жабьей кожей. Волосы, да, до пола, но седые, нечесаные, спутанные. Только глаза, вернее взгляд из провалов глазниц был живым, гадким и злобным. Но пожар его потух. Видно вымоталась. И она, ведьма, с трудом собирая себя с пола, опять пыталась на меня наброситься. А Ефирта куда-то задевалась. Сдернула от стремной доченьки? Ах, нет, с табуреточкой своей притащилась. Рядышком ее с каменной чашей пристроила. И вдруг дерг с себя пояс с платья. Как лассо его на скелетину Верфавию набросила.

Затянулся пояс туго, но длинный конец оставил. Ефирта вздернула его вверх, а вместе с ним и «доченьку». Ух закрутило ее! Словно пояс был живым вихрем.

– Пока ее мотает, поговорить надо, – проскрипела Ефирта, утирая зеленые слезы с лица. – Такого поворота я не ждала… Не верила, что мой ангел черной ведьмой станет… Сколько ж она душ ворожей сожгла! Это чтобы ей не перечили… В скольких родственниц без способностей подселялась! Сколько судеб покалечила, растоптала. За что мне такое?! Как же получилось, что я, светлая ворожея, родила дочь с душой темной, лунной?! Вспомнила, как последнее время, услышав ее зов, просыпалась в своих смертных пеленах. Голос Верфавии заставлял снова биться материнское сердце: «Мамочка, любимая, помоги, спаси мою душу. Ты должна…» И я выбиралась из колодца, следовала ее поручению. А она использовала, волю свою навязывала, думаю, и в меня подселялась, в полумертвую. Не брезговала. Заставляла злодействовать! Как такой обман простить можно?! Как же Верфавия посмела глумиться над собственной матерью?! Вот ведь вспомнила, как услышала ее мысли, когда она позвала в первый раз: «Ну раз жива еще, так службу сослужи…» – И, отвернувшись от нас, неутешная мать неожиданно замяукала – Мя-мря-мяу-мя-нмя…

Мы с Олегом переглянулись, – мол, с последним рассудком старушка рассталась. А оказывается, она с Мряной разговаривала. Та поднялась на лапы, слушала и, раскачиваясь, задумалась.

– Мря-на-на-мя-на-ми-мя, – ответила кошка.

О чем они договорились, Ефирта нам не сказала.

– Даша, окажи последнюю милость, поспособствуй Верфавию обратно загнать. Она уже давно не моя дочь и много зла натворить может. Не хочу это себе на душу брать. Помочь нам может печать речных вед, но лишь тебе она в руки дастся. Собери ее с камня и будь наготове.

Я с недоверием посмотрела на Ефирту. Она уже обманывала, и это привело к ужасным последствиям. Но с другой стороны… Я поняла ее боль, и сердце сжалось, сочувствуя несчастной. Она сама сказала, что Верфавия с детства умела навязывать свою волю. Один взгляд новорожденной, и мать полюбила ее до беспамятства. Ворожея сама оказалась околдованной младенцем, а в результате потеряла и вторую дочь – Яречу. Я высказала эти мысли вслух, добавила, мне жаль, что так сложилась ее судьба.

– Все так! – хрипло простонала старуха-мать. – Когда я увидела, как Верфавия взглядом выжигает твою душу, чтобы телом завладеть, пелена спала с моих глаз. В голове просветлилось. Стайкой перепуганных птиц вернулись воспоминания – те, что подавлялись лунной магией моей злодейки. Теперь я знаю, что она добавила в мои смертные покровы еще пятьдесят огней с больших черных свечей. И для верности облепила темными тенями, сосущими мою душу. Чтоб сама не смогла я с Ремина встать – жест в сторону табуреточки. – Чтоб не помешала ей злодействовать безнаказанно. Вот только не учла ведьмина душа, как сильна может быть любовь материнская. Именно она поднимала меня с Ремина – мостка между жизнью и смертью. Пора Верфавии на него присесть. Самой испытать, насколько это тяжко! Собери-ка, собери печать вед, пора уже. Пока дверь Увана – мира загробного не захлопнулась.

Поспешить? Только как собрать ртутную лужицу? Потянулась я, а она от руки откатывает. В центр ее нацелилась, подумала, может, хоть малость ухвачу. Да только одну каплю удалось зачерпнуть. Но к ней и другие липнуть бусами начали – «печать» накрутилась мотком на мою руку.

– Мря, – одобрительно проскрипела Мряна. Клубки – кошкина слабость.

И тут я чуть не сплоховала. Засмотрелась, как пояс Ефирты вихрем крутил Верфавию. Потрепало нечисть! Волосы ведьмины ее же руки к телу прижали, связали. Шкурки жабьи от черепа отрываться начали и трепыхались от ветра, как живые. Словно спрыгнуть решились с ведьмы. Дернула Ефирта пояс, и он злодейку на Ремин раскрутил. Мряна собрала последние силы, на колени своей хозяйке прыгнула. Напружинилась и передние лапы о каменный край Гулы зацепила.

– Кидай печать на Верфавию! – закричала мне Ефирта.

А как кидать, если она на руку намоталась! Попыталась, да неудачно – сдернула я ее в сторону Олега. Печать обратно на шею ему полетела. Стоит он, как вкопанный, шелохнуться не может! Вот-вот смертная петля вновь ему шею прорежет…

– Так не сон это был! – охнула Ефирта. – Олег, хватай свой конец петли! Не убоись!!

Видно на автомате – схватил. Получилось!