Во власти речных ведьм

И Крынкину пришлось расспросить Марию, как свидетеля. Оказывается, она видела накануне происшествия эту гадкую старушку, выкравшую чемодан. Та крутилась у старых складов, еще Воробьевым-купцом построенных. Полиция выехала на место. Здания и округу тщательно прочесали, но ничего не нашли. Неизвестно, сколько бы пришлось ждать новых улик по делу, если бы мы с Катей не обнаружили ключевого свидетеля. Это стало отправной точкой в наших поисках.

12. Ключевой свидетель

Солнечные лучи слизывали последние утренние росинки с травы. Непослушные головки колосьев развевались на ветру. Он склонял их к высокому каменному забору. Они бились об него, пачкаясь в грязной побелке. Одинокие кустики ромашек, белоснежные лепестки и яркий солнечный круг, забитый серой пылью. Трогательные милые цветы. Есть ли у нас вообще выбор, где родиться и жить? Наглецы сорняки ощетинились колючками. Они довлели над скудной придорожной зеленью, видимо считая, что им позволительно все. Уму непостижимо – я призрак! «Не родись красивой, будь счастливой и любимой…» – как же права была мама! Семь моих желаний были выполнены, даже отец, его останки нашлись в коробке из-под печенья. Но принесли ли эти желания счастье? Нет! Семь дохлых рыбок выкидывала мне Седмица, предупреждала – жди беды. Но могла ли я избежать ее? Я призрак! Особенно ужасно было выйти первый раз, вырваться из дома. Он, как клетка, удерживал и тянул обратно. Мимо каменного креста – холодом пробило так, что душа свернулась в комочек. Кате тоже было нелегко – бледная, руки трясутся. Наша мистическая связь отнимала ее жизненные силы. И даже если бы мы захотели, цепь между нами, наложенную властью речных ведьм, теперь не оборвать! И я и она понимали это, прочувствовали на себе. «Должен пройти двадцать один день, чтобы все устаканилось», – подбадривала Катюша. А еще я очень комплексовала из-за своего теперешнего внешнего вида. Старенькое длинное домашнее платье в клеточку было запачкано краской. Но оно хоть мое было. А вот Маринкина поношенная шерстяная кофта и ее гольфы в полоску меня просто бесили! И на ногах кроме них обуви не было. Попытки сжечь в печи, где я погибла, мои любимые вещи и даже мягкие тапочки, результата не дали. На мне они не проявились. Вот так и пошла я по миру в дурацком наряде, да еще с мишкой-игрушкой в кармане и старым шерстяным одеялом через плечо. «Нечего раскисать! Важно чрезвычайно… незамедлительно идти по следам, пока они не остыли. Найдем и накажем негодяев. Сына твоего вернем!» – твердила мне сестренка.

И вот мы шли вдоль старых складов Воробьева – вдруг полицейские что-то пропустили. Сын! Я вспомнила, что была жива, когда муженек меня засунул в печь. Плач ребеночка, моего малыша разбудил из небытия. Помню первые оранжевые искры горелки и вспыхнувшее вокруг пламя. Жар и боль. Да, из искры разгоревшееся пламя – моя история любви… Она погубила меня, обездолила, опалила душу. Все мои мечты и надежды, как пепел, как дорожную пыль разметала судьба. Что же дальше?

Каменная арка. Странное дело, вот и сейчас, когда мы поравнялись с ней, я услышала шорох шагов, чьи-то голоса. Даже в дверных проемах дома происходило что-то подобное. Эхо, призрачное эхо. Потихоньку тронула Катю за локоть. Она поежилась и послушно полезла в карман. Карандаш в ее руке заерзал по блокноту. Надо же, у меня всегда был красивый почерк. Но управлять чужой рукой так трудно!

– Что это? – вслух прочитала сестренка.

Я показала на арку. Хорошо, что она видела меня, а то объясняться было бы намного труднее.

– Вход на спортивный стадион. В советское время часть старых стен от построек купца Воробьева использовали в том числе и под трибуны. Сейчас здесь все заброшено и обветшало. Травой, деревьями обросло. В городе построили новую футбольную арену и гимнастический зал. Мэр не знает, что с этими развалинами делать. С одной стороны, история, с другой – нерентабельные строения. Вот эта арка-раритет, бывший вход на кирпичный завод и на трибуны, стало быть. Купец славился своим кирпичом, из него все дома на первой улице городка построены. Знать там жила дворянская и купеческая, мне папа Сережа рассказывал. Вон там печь для обжига была. В ее котловине бассейн потом сделали. Потому что саму ее разбить не удалось. Вот какие кирпичики – крепче стали!

Я зашла под арку и заметила, как невдалеке заплясало пыльное марево. Из него физически проявлялись и оживали более четкие контуры. Нечто… Оторопев, ухватилась за Катьку.

– Полегче! Что еще случилось? – поежившись всем телом, спросила она.

Мой призрачный жизненный опыт был еще невелик. Мироощущение частенько стало непонятным и пугающим. В материальном отношении я могла воздействовать только на деревянные предметы. Не потому ли, что мои просьбушки-воробушки были нарисованы деревянными карандашами в ведный день? Итак, карандаш выводил на бумаге мои нетвердые письмена: «Рядом с софитами и табло – трактир?»

– Трактир?! – изумилась Катюша.