Во всём виноват лук

Когда она приходила по стандартному графику, то дома, перекусив остатками наготовленного, Снежана уже ближе к 21:00 начинала стряпать завтраки, обеды и ужины на следующий день. Читала по пять-десять страниц женских романов в день. Прочитанные страницы за собой она просто молча вырывала, выкидывала пачкой в мусорку, после чего ложилась спать, и так по кругу. Стоит заметить, что, дочитывая очередное произведение, каждый раз она рыдала, спокойно уходила с коркой от книжки на кухню и ритмично стучала ножом о разделывательную доску. С утра Семён находил на плите сковороду с огромным количеством жарено-варёного лука. «Для супа приготовила», – говорила уверенно она, застегивая пуговицы на комбинезоне, но супа никакого не было.

Семён поступил на бюджет политехнического университета в соседний регион собственными силами. Мать узнала об этом только через пять дней после зачисления. Папа же откуда-то узнал и поинтересовался о деталях. Он был, очевидно, рад за сына, хоть и не показывал этого. Быть может, второй раз в жизни Семён почувствовал себя нужным не бабушке, не дедушке, а родному отцу.

Пётр в момент этого разговора с сыном о дальнейшем переезде в большой город резко замолчал, задёргался из стороны в сторону, ушёл на кухню, порылся, погремел там в своих чемоданчиках с инструментами, вбежал обратно к сыну в комнату в одних трениках, как был, и с улыбкой на уже морщинистом постаревшем лице сказал: «Вот это тебе. Сколько уж нашабашил, тут довольно много, потратишь, как тебе надо. Что я, зря вкалывал, как вол? Бери-бери. Всё-таки новый город. Ты пацан умный, всё у тебя получится. И это, звони, если что».

Когда узнала Снежана, она улыбнулась, помолчала, кивнула головой, сжала губы, будто задумывая какую-то подлость, и выговорилась в стену: «Удивительно! Значит, в тех». Смысла сказанного Семён тогда не понял, да и не особо уже хотел, впереди его ждал новый этап жизни.

В марте следующего года ему исполнилось восемнадцать. Первый курс. Инженерный факультет. И это был первый день рождения, в котором не было ни отца, ни матери, ни бабушек, ни дедушек, ни кошки, ни городского парка, по которому они прогуливались в этот день каждый год. Праздник он решил особо не отмечать, даже не сказал никому, но ближе к полуночи он вспомнил, что папа просил иногда звонить. Семён решил, что сегодня хороший повод напомнить о себе.

Семён набрал номер и позвонил домой, дрожащим пальцем набирая номер на сотовом телефоне, который он одолжил у более обеспеченного товарища. К трубке долго никто не подходил. За пару миллисекунд до того, как Семён собирался нажать красную кнопку, на другой стороне провода мужской голос произнёс:

– Старший оперуполномоченный по Октябрьскому РОВД Золотарёв Валерий Аркадьевич, кто звонит? Ах, да. Здравствуйте.

– Э-э-э. Я Семён Морозов, а можно папу? – проговорил медленно, растягивая буквы, и робко Артём

– Ах, ясно, эм, так. К сожалению, Семён Петрович, папу не можно, папу мы забираем с собой, а вам советую приехать домой, по месту рождения, – строго и в одном темпе, как по заученному тексту, выговорился милиционер.

– А что случилось-то, я в другом городе сейчас учусь, я не могу так быстро приехать, – заметно нервничая, сжёвывая буквы, бегло говорил Семён.

– Поверьте, Семён Петрович, вам придется, так или иначе. Ваш отец, простите, что приходится говорить, является главным подозреваемым в деле об убийстве вашей матери Морозовой Снежаны Никаноровны. Её тело было найдено на кухне. Убита она была ножом, которым, похоже, нарезала в это время лук. Пока конкретики мало. Так что давайте-ка приезжайте, дел и хлопот у вас достаточно. Сожалею об утрате.

Семён молчал. Молчал и милиционер, он ничего не говорил, как бы ожидая, что скажет парень в ответ. Семен всё-таки решил спросить:

– И книжка, наверное, роман женский, где-то рядом валяется?

– Эм, ну да, только корочки, а что, это может иметь какое-то отношение к делу?

– Да нет, просто читать очень любила.

– И?

– Ну, а завтра бы был суп!

Семён положил трубку, в закрытой изнутри комнате общежития стало холодно, как в тот самый морозный день марта, когда ему исполнилось только десять лет. Тот самый день, который мы старались представить и реконструировать так долго.

Мысли били по вискам изнутри черепной коробки, всё тело колотило со страшной силой, недоумевающие соседи по комнате занимались своими делами, изредка поглядывая на сходившего постепенно с ума Семёна. Багровые реки затопили лицо, оно начинало опухать, как после укуса пчелы, жилы на руках и висках набухли, руки вцепились в рубашку в районе груди, которую когда то носил отец, и поднимались выше.

Сначала он заревел, растирая ладонями налившиеся кровью глаза, потом закричал, скулил, как подстреленный волк, что-то невнятно произносил, но что именно, соседи не могли разобрать. Через пару таких повторений и беспорядочных хождений по комнате, вытянутой горизонтально, стали понятны его слова, которые он стал выкрикивать чуть громче, уже обращаясь к конкретным людям, поочередно каждому: «Дайте мне лук и чёртов нож».