Вода и Перо. Узел (СИ)

А. Ну конечно, О’Доннелы как раз славятся сильным музыкальным даром. Кто был отцом, еще следует уточнить, но для начала убедиться, что теория с перьями верна.

***там же

Обри рассказывали, когда-то здесь был рынок. Давно, даже мама его не застала, и с тех пор широкую улицу сто раз успели застроить маленькими домиками и еще сто раз эти домики успели рассыпаться. Проезд остался, даже широкий, для телеги с запасом хватит, но только безумец станет заезжать в город воротами, выходящими на Старую рыночную. Стражи здесь и в помине не было, а мзду, которую брали за проезд циркачи, вполне можно было считать грабежом. Это если днем. Дурак, сунувшийся сюда ночью, отправлялся прямиком к птицам. Здесь очень не любили чужаков.

Вот и сейчас возле задней стены монастыря, бывшего границей квартала, ошивался типчик размером едва ли не с какую-нибудь халупку. Булава у него на поясе казалась погремушкой.

Обри осторожно выглянула из-за угла, разглядывая улицу. Между вкривь и вкось стоящими домиками виднелись проходы, но Обри была уверена — заблудиться там раз плюнуть. Будешь еще аукать, чтобы нашли и помогли выбраться.

Потянул за плечо Ястреб, коснулся своей груди, указал за угол, потом ткнул в Обри и ладонью изобразил плывущую рыбку.

— Нет! — ей совсем не нравилась идея разделяться. — Давай в мой квартал вернемся и с середины района попробуем зайти.

Небо уже совсем посветлело, наверное, взошло второе солнце, но из узких переулков было не разглядеть. Каменные стены кончились, вот мазанка гончара, а за ней выход к циркачам. Дома здесь стояли совсем близко, Обри надеялась, Ястреб сможет протиснуться сквозь щель.

Выглянула первой, огляделась. Никого. Наверху тоже должно быть пусто, иначе, Ястреб обещал, их предупредит птица.

Раньше Обри ничего не имела против соседей. Живут как могут, грабят только богатых, девчонки из их квартала тоже в мастерской работали. Говорили, циркачи берут деньги за защиту, но правда защищают, никаких проблем. Когда-то действительно балаганом были, и сейчас иногда развлекают своих всякими фокусами. Кого-то из банды даже с детьми просили сидеть — дядю Падди, что ли? Говорили, он играет на дудочке.

Это он научил мага, что ли? Но там же перо нужно, а не дудка! И вообще что за глупости с балаганом — сколько Обри себя помнила, они бандитами были! Брендан, старый главарь, был даже более сердитым, чем старший мясник.

Когда Обри была совсем малявкой, она однажды случайно зашла в их район. Многие бандиты детей просто выпроваживали и все, а этот нравоучения полдня читал и выпорол еще за то, что плохо слушала. Помер — и слава птицам. Обри слышала, они какую-то телегу грабили, где охрана оказалась шустрей, чем циркачи, так что вообще все честно, как нормальный человек умер.

Вот только сейчас она вряд ли так легко отделается. И Ястреб еще, ему-то зачем в мышеловку лезть?

Оглянулась сказать монаху, чтобы подождал где-нибудь подальше, но тот приложил палец к губам. Помахал рукой — иди, мол.

Ладно. Если Сид у них, они за ним следить должны. Значит, какой-нибудь из двухэтажных домиков, или хотя бы с чердаком большим. И чтобы наверху окон не было открытых. Подвалов-то посреди улицы не накопаешь, чтобы там пленников держать.

Приметила пару подходящих, подкралась к ближайшему, прислушалась, заглянула в окно.

Не то, склад какой-то, сплошь пустые мешки.

Проверить второй дом не успела.

— Опа. Это что у нас за цыпочка?

Обри вскинула голову, не собираясь отступать перед неожиданно выскользнувшим из-за дома мужиком. Сушь, он тише кота ходит! Еще и с мечом. Вот дрянь.

— Я пришла торговаться. У вас есть то, что мне нужно, а у меня — дары.

— Пфе, деньги, — он отмахнулся так презрительно, словно триверским королем был! — Какие дары у такой шмакодявки могут быть? Лучшая доильщица Илаты?

Она оскалилась, вытащила из кошелька пару монет, швырнула в лоб мужику. Тот поймал одну, вторая все-таки попала и отлетела, зазвенела по брусчатке.

— А ну-ка, — он попытался ухватить ее за плечо, Обри увернулась.

— У меня еще один такой же кошелек есть. Спрятан, ты сам не найдешь.

— Ты мне найдешь, девка, — пообещал мужик. Ястреб сунул Обри себе за спину, издал жутковатый низкий звук, словно труба загудела.

— Чед, какой суши? — раздалось откуда-то из-за домов.

— Тут чужие! — отозвался мужик, увернувшись от кулака Ястреба.

Сушь!

Обри юркнула в переулок — они договаривались, Ястреб сейчас то же самое сделать должен. Покружила между белесыми, выцветшими под солнцем стенами, прислушиваясь к голосам. Вроде оторвалась, теперь главное выбраться.

Как она и боялась, это оказалось совсем не легко. Тем более когда тебя все ищут, ходят, перекликаются. Крадутся, чтоб их птицы!

Обри едва успела юркнуть в завешенный тряпкой проем, чтобы ее не заметили. Вздохнула, начала оглядываться…

— Замри.

Как-то стало понятно, что нужно слушаться. Нельзя не. Можно делать только то, что скажут.

Ее развернули, осмотрели. Приказали:

— Дыши.

Обри жадно вдохнула. Теперь получилось сосредоточиться, подумать — а почему она слушается?

“Потому что иначе невозможно”.