Вода и Перо. Узел (СИ)

Попыталась взять его лицо в ладони, но Сикис вырвался, отступил, брезгливо скривившись.

— Не касайся меня. От тебя несет мужчинами.

Она рассмеялась:

— Любовью, Сикис, я пахну любовью. Тебе ведь раньше нравилась моя подружка, Алта? И запах нравился. Ты так давно к ней не заходил…

— И не зайду, — жестко сказал он, глядя сестре в глаза. — Никогда больше. У тебя не было брата или был, но умер, выбирай сама. Но не трепи мое имя.

— Сикис, ты же не серьезно, — Чузи снова потянулась к нему.

Наверное, он не хотел ее бить. Просто так вышло, он отмахнулся, а она попалась под руку. Охнула, отступила. Мираж дуры, у которой мозгов не больше, чем у кошки, мигом развеялся.

— Я твоя единственная семья. Ты не посмеешь меня бросить.

— Ты — камень на моей ноге, — отрезал он. — Еще как посмею. Если продолжишь пачкать мое имя, это будет считаться клеветой о гвардейце.

— И что, ты меня казнишь?

— Если потребуется.

Они стояли друг перед другом, Сикис видел в лице сестры собственное и был уверен — она не станет рисковать. Она всегда была осторожной.

Как же он ошибался. Смертельно, невозможно, глупо. Целый год жил, как все, продирался наверх, учился думать и драться. А потом случилось это.

— Я не могу взять новое задание, — сказал Сикис девчонке, протянувшей ему тубус. — Я еще не закончил прошлое.

Она нахмурилась, поджала губы.

— Это окончательный ответ?

— Конечно…

Посмотрел вслед удивленно. Тогда он еще не понимал, зачем кому-то подсовывать ему новое дело, он ведь только недавно отчитался, что вышел на след. Решил, в канцелярии что-то напутали и еще два дня оставался в блаженном неведении. Если бы тогда не совпало, так бы и не понял, наверное.

— Все, мы закончили, — рядовой из чужой команды рухнул на ковер, блаженно вытянув ноги. — У этого беловолосого правда помощница была, вот только что взяли. Обычная шлюха из трущоб, но хитрая и драчливая, прямо степная кошка. Браслеты вместо кастета использовала, чуть глаз мне не выбила, представляете?

Сикис, обедавший здесь же, вздрогнул, поднял голову. Сказал себе — да ну, мало ли в трущобах девок. И украшения вместо оружия у многих. Чузи не дура, она бы не стала связываться с врагами Империи.

Он правда в это верил. Ровно до того допроса, на который его вызвали внезапно, выспросили все о сестре.

— Ты готов подтвердить свои слова болью?

— Да, командир.

Сикис был уверен, что не запнулся. Он вообще сразу рассказал все, что мог.

Но ему не поверили.

Следующий день он помнил обрывками — взгляд командира, первый удар, стекающую по лицу воду. Знал только, что точно не пытался ничего скрыть. Не защищал никого, кроме себя.

Потом болело все тело, но едва он вышел из пыточной, как тут же вернулся к заданию. Дело ведь у него не забрали, а из-за сестры он потерял целый день. Нырнул в работу, как в реку, с головой, и вынырнул только спустя неделю.

— Придешь на казнь?

— Я почти поймал шпиона, — огрызнулся Сикис. — Предлагаешь упустить его? Сейчас даже несколько часов могут все решить.

— Ну как знаешь, — товарищ, похоже, теперь уже бывший, отошел, взял кружку молока у трактирщика.

Сикис уткнулся в тарелку. Он был уверен, что раз выдержал допрос, раз ему позволили вернуться к работе, все позади. Не обязательно еще как-то доказывать свою верность, он без того не давал повода в ней сомневаться!

Холод поглощал его, наплывала темнота. Он был гвардейцем, всю жизнь он был только им. Это ведь та самая стена, возле которой много лет назад он сидел, высматривая свой шанс. И сорвался с места, как только тот показался из-за угла.

— Да славится Император! Вы ищете Басаана? Я покажу, где его спрятали!

Люди в птичьих куртках переглянулись, улыбнулся один — такой высокий по сравнению с четырнадцатилеткой. Сказал:

— Да славится Император. Как тебя зовут?

— Сикис.

Он знал, что должен выбрать, стать хищником — бандитом — или жертвой. Но эти люди в ярких перьях были больше, чем просто хищниками. Бандиты боялись гвардии, значит, гвардия не боялась вообще ничего. Сикис тоже хотел не бояться.

Темно. Пусто.

— Сикис, я принесла воды!

Он с трудом разлепил глаза, язык распух и едва шевелился во рту. Засуха. Засуха в трущобах — это когда такие, как он, умирают.

Сестра опустилась на колени рядом со стеной, прижала к губам глиняное горлышко. Глаза у нее были красные, заплаканные.

— Как ты смогла? — пробормотал. Чузи хрипло рассмеялась, словно закаркала, прижала его к груди.

— Не важно. Совсем не важно, братик. Ну, идем?

Она подала ему руку откуда-то очень издалека. Сикис был уверен — ему не дотянуться. Сейчас, когда он даже не видел, как она умерла, когда прошло столько лет…

Он взял сестру за руку и шагнул за порог.

***республика Магерия, город Варна

25 Петуха 606 года Соленого озера

— Простите, леди, — служанка, принесшая завтрак, замялась на пороге. — Я не знаю, когда будет письмо, но, наверное, нужно сказать… Господин Ферстнер умер.

— Мои соболезнования, милая. Тебе есть, куда перейти?

Служанка покачала головой, такая трогательная с выбившимся из-под чепца локоном.

— Спасибо за беспокойство, леди. Я справлюсь. Мы все справимся.