Вода в озере никогда не бывает сладкой

В роще не видно ни земли, ни травы, одни только сухие листья одного и того же цвета, тонкая хрустящая скатерть из маленьких листьев, карамелизованный сахар и миндаль. Кристиано говорит, что буковая роща в Ориоло Романо отличается от остальных, ведь деревья растут в низине; говорит, что эти деревья – настоящие долгожители, они остаются неизменными в течение многих миллионов лет, со времени после ледникового периода по сегодняшний день, хотя, может, и меньше, но даже если так, я все равно смотрю на тесно стоящие высокие стволы как на своих предков, нагих, у них есть руки и пальцы, которыми они едва прикасаются друг к другу, разжигают костры в пещерах, когда их никто не видит.

Вот он, праздник в честь окончания университета, других не будет, потому что я запретила их устраивать.

Кристиано идет впереди, он одет во все цвета камуфляжа, темная шерстяная шапочка сдвинута на затылок, на подбородке проклевывается щетина, она похожа на оранжевую манишку. У него широкие плечи, он выше меня, при ходьбе он постоянно подтягивает штаны, точно они сейчас свалятся, хотя это не так – он закрепил их ремнем. Я не вижу его маленькие, близко посаженные глаза, его зрачки, что все время кажутся мне то слишком расширенными, то слишком узкими, не могу понять, это они так реагируют на свет и темноту или же они ненастоящие, нарисованные черным маркером.

– Лучше бы ты надела что-нибудь яркое, – говорит он, не останавливаясь.

– У меня рыжие волосы, этого достаточно, чтобы никто не принял меня за кролика, – отвечаю, следуя за ним по пятам.

– Как по мне, тебе никакого толку не будет от этого диплома, правда никакого, – заявляет Кристиано, его ружье, висящее на боку и доходящее до колена, шагает вместе с ним.

– Подам документы в докторантуру, я уже начала писать проект, меня возьмут, и я продолжу учиться, – уверенно отвечаю я и крепче сжимаю рукоять, оглядываюсь, проверяю, не бегает ли кто по земле, ищу темные пятна, вслушиваюсь в звуки, которые издают дикие звери.

Очевидно, так все и будет, я умею только учиться, повторять и запоминать, они могут только разрешить мне делать это и дальше, вот мое место в обществе – стать исследовательницей, ассистентом профессора на кафедре, держаться, потому что платить будут мало, попытаться пройти конкурс и стать штатным профессором, преподавать в университете, писать книги, сделать свое имя активной ссылкой в списке преподавателей, чтобы по ней открылась моя страница.

– Из этой штуки можно даже волка уложить, – сказал мне Кристиано о своем ружье родом с Сицилии, оно называется «лупара»; ему было важно рассказать мне историю своего оружия, да и моего тоже, историю всех лупар и их происхождение.

Я подумала: вот бы здесь водились волки – мне хочется узнать, что такое настоящая охота, охотиться на кого-то злого, опасного, кого-то, кто может сожрать тебя, чья тень дремлет во чреве каждой девочки; но нет, приходится довольствоваться дроздами и кабанами, существами, лишенными благородного сказочного происхождения.

Охотиться в роще запрещено, ни у меня, ни у Кристиано нет разрешения, но он знает подходящее время и места, где егерь почти не появляется, знает, сколько времени требуется, чтобы дотащить тушу убитого животного до фургона из чащи леса.

Собак с нами нет – они наводят слишком много шума и привлекают внимание, поэтому наша охота медленная, для неудачников, нам приходится ждать, пока животное само обнаружит себя или же мы спугнем его звуками шагов. После долгого пути, в котором нас сопровождают молчание и истории про лес, Кристиано рассказывает о своих дедушке и прадедушке, о том, что случается в лачугах на окраине рощи, они кажутся пустыми, но на самом деле полны жизни, необъяснимых событий, несчастий; я замечаю кабана, его поросячью голову и жирное туловище. Он замер возле валуна, грызет землю, слишком просто застрелить его вот так, когда все слишком просто – это неинтересно, пресно, поэтому я говорю Кристиано приготовиться, потому что сейчас выстрелю, поднимаю гладкоствольную лупару, прицеливаюсь и попадаю в дерево, чтобы кабан испугался и бросился наутек. Он и правда бежит, короткие лапы едва касаются земли, такую громадину сложно не заметить, он пытается скрыться среди стволов и сухостоя, несется по жухлой листве и ревет от страха. Кристиано дважды стреляет в его сторону, но не попадает, зверь уворачивается на бегу, пропадает из вида, ищет, где вход внутрь леса, где его печень и селезенка, темное место, где тень спрячет его.

– Кристиано, давай стреляй в него, – говорю я.

Он бежит за зверем, затем останавливается и снова стреляет, стреляет и стреляет, все мимо, и я думаю, что, окажись на месте кабана разъяренный волк, он бы уже укусил Кристиано за лицо, вцепился бы в горло, под самым подбородком, тогда я подхожу ближе, обгоняю его, ищу кабана, как будто ищу сама себя.