Водитель моего мужа

Солнечный день, которому я рада. Я уже получила все документы и выписки и переодеваюсь в брючный костюм, который привез кто-то из охраны Димы. Ко мне наведывался его помощник, высокий молодой человек представился Степаном и пояснил, что через него можно будет решать все возникающие вопросы.

Бракоразводные.

Кажется, Дима не собирается ничего делить или так доверяет мне, но у Степана роль записывающей машинки. Он не выдвигает встречных предложений и не торгуется, наоборот, ему нужен список моих требований по имуществу. Он сказал, что никуда торопиться не надо, вот его телефон, почта, и он ждет моего решения.

Странно, но я не думала, что так будет. Мы с Димой так дико жили много лет, что я не могла предположить, что нас ждет обычный развод. Рутинный, деловой развод… Да и мне неважно, как пройдут формальности, самое главное — мы поговорили с Димой и нащупали равновесие, которое позволит каждому из нас идти своей дорогой.

— Оля.

Голос Паши прорезает меня насквозь, я порывисто оборачиваюсь и вижу его в проеме двери. Хотя нет, он уже идет навстречу… уже рядом и тянет руки. Он осторожно обнимает меня, боясь навредить, а я рвусь к нему и стягиваю его сильное тело руками так крепко и тесно, что едва не надрываю его белую рубашку.

Он здесь. Рядом. Наконец-то. Столько дней прошло и вот он!

Я дышу его любимым запахом, чувствую рельефное тело под подушечками пальцев и веду щекой по его груди. Господи, он правда здесь.

— Я так соскучилась, — запрокидываю голову и получаю легкий сладкий поцелуй.

Паша примеряется, вспоминая дурманящие нотки нашей близости, и проваливается в нее с головой. Следом целует по-другому, глубже и грязнее, проигрывая тоске по моему телу. Я растворяюсь в горячей ласке и почему-то смеюсь, заливаясь как маленький ребенок.

От счастья и облегчения.

— Я тоже, малыш, — он кивает и обводит пальцами мою яркую улыбку, словно хочет запомнить ее до мелочей. — С ума сходил и не мог ни на что отвлечься.

— Мы можем ехать, — я собираю с кровати бумаги и передаю их Паше. — Больше ничего, никакого багажа.

— А маршрут? — подкалывает он, приобнимая меня за плечи.

— Я хочу к тебе. Я же ни разу не была у тебя квартире, — впервые об этом задумываюсь и уже предвкушаю. — Странно, да?

— Я хорошо живу, не беспокойся.

— Готова спорить, у тебя идеальный порядок и очень уютно. А еще светло, никаких мужицких дизайнов или персидских ковров.

Я выдыхаю полной грудью и радуюсь, что могу говорить глупости. Я столько лет молчала, а потом столько дней выбирала точные слова и ходила по разговорам, как по минному полю, что купаюсь в легкости момента.

— Я всё покажу, — Паша утягивает меня к выходу и ведет дальше.

Он подмигивает мне, когда подводит к своей машине и по водительской привычке чуть наклоняет голову, пока ищет ручку дверцы. У него белый немецкий кроссовер, который я никогда не видела. Да и откуда… Мне ведь только предстоит узнавать жизнь Паши, как он проводит свободные дни, с какими людьми общается и что любит помимо меня.

Пункт за пунктом. И после машины я вижу его дом. Я ошиблась насчет квартиры, потому что Паша живет в частном секторе, который чуть отнесен от шумных центральных дорог и прячется за пропускным шлагбаумом. Я плохо запоминаю окрестности, как и сам дом, все же постепенно детали перестают иметь значение и я слышу лишь низкий голос Паши и думаю о том, как сильно люблю его и как хочу остаться с ним наедине.

— Светло, ты угадала, — он обводит ладонью квадратную гостиную и замирает, замечая, что я смотрю исключительно на него. — Малыш?

— Красиво…

— Кто? Я? — он усмехается и возвращается ко мне жилистыми руками.

Уходит ими за спину и мягко массирует, перебирая ткань тонкого пиджака. Он снимает его следом и оглядывается по сторонам, ища ему место, но я вытягиваю его из мужской ладони и бросаю на пол. Паша улыбается и немного кривится, будто хочет сказать, что я “плохая девочка”, но оставляет ремарку при себе.

Вместо этого он наклоняется и подхватывает меня на руки. По его плавным движениям можно подумать, что он совершенно не замечает мой вес, и мы за пару мгновений оказываемся у большого углового дивана. Паша опускает меня на него и подтягивает подушку ближе, чтобы мне было удобнее. Он продолжает тягуче гладить меня, но видно, что он скован и держит в голове своего рода карту, помнит о моем ранении и боится сделать больно. Даже просто неприятно.

— Иди ближе, — зову его и обхватываю запястье. — Ты очень далеко, милый.

Он поддается мне и нажимает коленкой на диван. Стаскивает с себя рубашку и надвигается надо мной. Его руки помогают мне лечь, а потом тянутся к пуговицам блузки, но я перехватываю их и качаю головой. Он увидит повязку и убедится, что я фарфоровая.

Нет, так я не хочу.

Он всё понимает и не спорит, только удивляет тем, что может быть еще нежнее и ласковее. У него есть лимит? Или предел? Я думала, он уже показал мне, что есть нежность и как можно плавиться от легчайших тончайших прикосновений, но сейчас Паша открывает мне новую истину. В каждом его прикосновении я ощущаю удивительную заботу, самую настоящую любовь и трепет.