Водка + мартини

— Ну, мне кажется, среди моих знакомых нет человека по имени Гэри Солтмарш.

— Как же нет! Ведь вы сами дали ему мой номер телефона. Впрочем, вот и он сам, собственной персоной.

В поле зрения появляется до боли знакомая фигура.

— A-а, добрый вечер, шеф. Сунулся было в бар, а там такая толпа, чуть ребра не переломали. Хотел слегка заправиться пивком, перед тем как нас заставят хлебать эту дешевую итальянскую кислятину.

— Ах, этот Гэри Солтмарш.

— Хочу поблагодарить вас, сударь. За то, что ваша милость предоставила мне столь счастливую возможность принести радость в дом двух немолодых женщин на склоне их лет. Моя старая матушка…

— Твоя вдовая матушка… — любезно подсказываю я.

— Совершенно верно, моя старая вдовая матушка… будет так счастлива, что ее усадьба вновь станет оглашаться радостным лаем собачек, бегающих на свободе, где им заблагорассудится, по своим собачьим делам… — Откуда только он набрался всей этой чепухи? — А также милый и столь почтенный сосед Николь, единственной заботой которого было найти хороший приют для ее собачьего выводка, пока они не стали ей слишком дороги. Майкл, я приветствую тебя. О’кей, я все сказал, давайте веселиться.

Немного позже, когда Николь ускользает на минутку, чтобы попудрить носик, «Гэри Солтмарш» рассказывает мне все как на духу. Как благодаря своей связанной с миром развлечений работе скромный бульварный писака узнал о существовании Николь; как, несмотря на то что они никогда не встречались, он обожал ее издалека — «черт меня побери совсем, ты видел, какие ноги у этой птички?» — как он и вообразить не мог, что у него появится возможность куда-нибудь ее пригласить.

— Поэтому, когда ты в той забегаловке заговорил про шавку Фарли Дайнса, я сразу догадался, что ты наверняка разговаривал об этом с очаровательной Николь. Тогда я взял и позвонил ей… а все остальное, как говорят, дело техники, шеф.

— Ужасный пожар… убитая горем матушка, к тому же вдова…

— Талант хорошо рассказывать — красочно и убедительно. Если он у тебя есть — весь мир в твоих руках. Об этом знал еще старик Аристотель.

— Ну а Гэри Солтмарш? Кто он такой?

— Профессиональный псевдоним, вот и все. Использую для работы в особых обстоятельствах, когда не обязательно, чтобы люди знали, как меня зовут.

— Ну и что это за особые обстоятельства в данном случае?

— Очаровательная Николь не должна знать о роли «четвертой власти» в этой счастливой истории.

— Ты хочешь сказать, что проделал все это из любви? Не для того, чтобы сочинить очередную…

— Я умираю от страсти, дружок.

— И ты серьезно думаешь…

— Знаю, знаю, что ты хочешь сказать: когда мы стоим, мой нос едва доходит ей до сисек. Но ты бы сам удивился, если б знал, чего можно достичь, если чуть-чуть постараться. Птички уважают настойчивость. И они вознаграждают ее. Да и какая разница — когда они лежат на спине, они все одинакового роста.

— А что ты собираешься делать с Эльфи, Шиной и Бейзил?

— Да кому какое дело? Утоплю выродков. Та-ак. Молчи. Вот она идет.

— А в «Бельведере» что думают, кто такой Гэри Солтмарш?

— Да просто еще один какой-то корреспондент телевидения, пришел к ним на праздник полюбоваться на их хиты.

— А Николь?

— Не знаю. Она у меня еще не спрашивала. Что-нибудь придумаю.

Пир начался с закуски: салат из авокадо с креветками и вареного лосося с молодой картошкой. Но если честно, плевать мне на эти вкусности… Дэйв Кливер, скотина, умеет же вешать лапшу на уши своими байками: стоит только мне повернуться в их сторону, я вижу одно и то же: Николь заходится от смеха, кокетливо поправляет волосы или кладет ладонь ему на руку, как бы говоря: «Прекрати сейчас же, или я просто умру от смеха». Оторопь берет от этой картины. Может, он и прав. Может, женщины и в самом деле всегда вознаграждают настойчивость. Они хотят быть желанными, а если ты желаешь достаточно сильно, обладай женщиной сколь угодно долго, пока способен проявлять настойчивость, пока у тебя в запасе есть слова, которые могут ее рассмешить или развлечь.

— Ваш друг ужасно забавный, — сообщает мне по секрету Николь, когда Дэйв убегает, чтобы быстренько прочитать еще несколько анекдотов в подло припрятанной где-нибудь в туалете книжонке.

— Правда? А я и понятия не имел, что он такой очаровашка. Мне кажется, он к вам слегка неравнодушен.

— Он такой… — Такой какой? Такой маленький? Такой нелепый? Какой? — Он такой напористый, не так ли? Чем он занимается?

— Кто, Гэри? — И тут я решаюсь на такой фокус, которого сам от себя не ожидал. Сперва постукиваю пальцем по носу, как бы раздумывая. А потом доверительно сообщаю: — Только никому не говорите, прошу вас. Гэри собирается принять участие в организации одного интересного предприятия в Интернете, и если все сложится удачно, то вложенные десять миллионов принесут ему лично, дайте-ка подумать… да, около сотни миллионов фунтов. Теоретически, конечно.

— Ну да, конечно.

— Ну, на самом деле вряд ли, но на половину этой суммы он может смело рассчитывать.

— Понимаю.