Водная пирамида

Судьба могла спрятаться за запятой, остановиться на точке, задать себе вопрос с помощью вопросительного знака, удивиться благодаря какому-то знаку. А, может быть, она была в незаконченном предложении, незаконченном слове… Мама, оставаясь верной отцовским книгам и его загадочным читкам, была убеждена, что в книгах прячутся души.

В отцовских книгах велись бои. Книги Дарвина об эволюции сражались с истиной святых книг. А и тем, и другим противостояли книги о новых идеологиях. При этом даже физически чувствовалась весомость каждой книги во времени, в жизни семьи и рода.

И сейчас в этой большой, имеющей свой жизненный ритм библиотеке на перекрестке вод, которые связывали реку, Озеро, море и океан в один путь, самый прекрасный путь на планете Земля, в путь угрей, Отцу предстояло принять судьбоносное решение, касающееся семьи, ее дальнейшего существования. Книги содержали в себе неиссякаемый источник памяти, а предполагаемые миграции угрей туда и обратно скрывали тайну о возможном конце семейного изгнания благодаря открытию истинного пути к земле без возврата…

В те дни, ожидая к себе Игоря Лозинского, Отец более чем обычно был занят своими книгами и рукописями. Он редко выходил из кабинета, а адвокатскую работу практически оставил. К Отцу приходил только его помощник с кипой дел, чтобы получить от него инструкции. Отец в один момент определял дела, которые могли решиться в пользу клиентов, нуждающихся в защите, а остальные откладывал в сторону, до лучших времен. Помощник с удивлением смотрел на то, как внимательно Отец разглядывает книги об угрях, и не мог понять, что его в них так сильно интересует.

Пришло известие от Игоря Лозинского о том, что он с Цветаном Горским навестит Отца вечером того же дня. И Маму охватило тихое волнение. Она долго и тщательно убирала дом и готовила для гостей ужин.

Для Мамы Игорь Лозинский принес букет цветов. Очень красивых. Это был, пожалуй, первый букет, который она получила после того, как семья пересекла границу. В такое беспокойное время кому могло прийти в голову принести синьоре букет?! — размышляла она.

Букет пробудил в ней рой воспоминаний из ее детства в Салониках, когда она, рано оставшись сиротой, жила у дяди, хирурга в одной тамошней больнице, который был женат на итальянке, настоящей синьоре, и часто, по разным случаям, приносил своей жене цветы. И сейчас Мама знала, что надо делать с цветами. В доме была синяя ваза, привезенная из Италии, купленная во время ее единственного в жизни путешествия вместе с мужем, спасенная из дома по другую сторону Озера. Она взяла вазу с собой при последнем переселении, а еще — как воспоминание о той далекой поездке — каталог товаров, предлагаемых итальянским домом моды Ла Ринашенте на весну какого-то, одного из тридцатых, года. И вот сейчас благодаря цветам Игоря Лозинского вазу заполнило другое время.

Ужин превратился в веселое застолье. Здесь была и Мария, невероятно счастливая, что может помочь Маме и быть рядом со своим учителем Игорем Лозинским. Она радовалась тому, что их дом стал мостом между нашей семьей и Лозинским.

И соседка, старая Воскресия, внесла свой вклад в подготовку ужина. Целый день она простояла у плиты, запекая мясо с овощами, в чем она была большая мастерица. А Мама сделала питу — слоеный пирог с курятиной. Смешались запахи кулинарных творений с двух берегов Озера. Кто бы мог подумать, что между вкусами и запахами есть граница, способная их разделить. В ту тихую балканскую ночь, в этом счастливом уголке балканского Вавилона такой границы не существовало…

Рыбак Коле, довольный богатым уловом угрей, не желая входить в отцовский и игорев «союз угрей», принес большую, особым образом подготовленную для жарки рыбину — угря, всю пропитанную чесноком, уксусом и специями по какому-то балканскому алхимическому рецепту, чтобы отдала она свой злой жир. А когда ее зажарили, жира не было и под крышкой.

Принес Коле и вино, сделанное им из своего винограда, которое он годами хранил в погребе дома в ожидании особого дня — праздника освобождения или помолвки Марии. Аппетитный запах еды распространился до реки, смешался со свежестью, идущей от озерных вод, которые, наверняка, начали свой путь у родного нам берега, у родного дома.

Игорь Лозинский, в лирическом настроении, затянул тихую, печальную песню. Отец не понимал слов песни, но чувствовал душой ее красоту. Тягучий и плавный напев заполнил пространство, покорив тишину. По щекам Игоря Лозинского скатилось несколько слез. Песня закончилась, и вновь наступила тишина.