Водная пирамида

Есть тишина, которую наполняет песня, и тогда она невероятно сильно действует на людей. Так было и сейчас. Послышалось пение Отца. Он извлекал из груди звуки албанской полифонической песни. Дед Коле уже не раз слышал, как пел Отец. Поздней ночью, из открытого окна его кабинета доносилась песня, мотив которой один за другим вели три голоса. Казалось, будто поют трое. Иногда, действительно, певцов было трое, а чаще всего Отец пел один. У старика Коле был отменный слух, и он постиг гармонию этой песни. И вот сейчас, когда Отец пел перед гостями, будто слившись с тишиной, к нему присоединился и голос Коле. Отец смахнул слезу. Тихонько начали подпевать Игорь Лозинский и Цветан Горский. Никогда до этого счастье, вызванное такими разными песнями, песнями с двух берегов Озера, не входило в этот дом…

14

После чудесного ужина Отец, Игорь Лозинский и Цветан Горский ушли в отцовский кабинет. Среди раскрытых книг, карт и рисунков угрей стояла и мамина ваза с цветами, принесенными Игорем. Эти цветы были свежими, несмотря на позднюю осень. У Игоря Лозинского рядом с его лабораторией была небольшая застекленная оранжерея, в которой он выращивал цветы. В то время это было на Балканах настоящим чудом.

Ночь была холодная, тихая, звездная. Вдалеке слышались барабанные удары, служившие сигналами отправления в путь последних угрей. На горизонте то тут, то там еще мерцали огни факелов, но через какое-то время эти вспышки прекратились, на низком небе загорелись звезды. Мать зажгла стоявшую на письменном столе желтую лампу. Добрую звезду дома, верную, надежную спутницу в нашем изгнании.

Отец и двое гостей вели себя так, будто они собрались вместе последний раз. А потом — каждый пойдет своим путем. Будет ли это для Отца волею судьбы путь угрей? Этих людей соединила на Балканах донкихотская дружба. Для многих людей, думавших только о том, как поймать удачу в мутной воде — заработать побольше денег, эти трое, захваченные мыслями о миграциях угрей и идеями о высоком и вечном, были странными маргиналами, неспособными правильно сориентироваться в наступающем времени.

Рядом с письменным столом на видном месте стоял отцовский глобус с обозначенным на нем путем следования угрей на нерест, от Озера до далекого Саргассова моря, как на макете в лаборатории Игоря Лозинского. Этот глобус Отец купил в Стамбуле, на нем все географические названия были написаны латинскими буквами согласно азбуке, введенной Ататюрком.

Отец попросил Игоря Лозинского показать на его глобусе путь угрей, который начинался от Балтийского моря, пролегал по русским рекам и заканчивался на Балканах. Специальными значками был отмечен и отцовский путь исхода с Балкан, до Америки, вслед за угрями.

Игорь Лозинский занял привычное ему место за широким столом. Разложил свои новые книги, рисунки, записи, неизвестные ни Отцу, ни Цветану Горскому. Игорь Лозинский был человеком сильным, крепким, но с измученным сердцем. Да, его сердце было изношенным от больших страданий в жизни. Оно долго выдерживало все, что зрело, замышлялось в его душе беженца. Его путь от Балтийского моря до этого Озера в южной части Балкан был длинным, полным всяких неожиданностей и ловушек, смертельно опасным. Он один проживал две, три жизни. Создал музей животного мира Озера. Обозначил путь угрей от Озера до океана и обратно. Сделал макет реки с запрудами. Очень много работал… Да и годы брали свое. Жизнь подходила к концу, а еще не все его мечты были воплощены.

Лозинский сблизился с Отцом уже при первой встрече, хотя они пришли на Озеро с противоположных полюсов судьбы беженца, и у них были во многом непохожие жизни.

Они стали как братья. Их объединило великое страдание, накопившееся в глубинах души одного и другого. И сейчас Игорь Лозинский пришел в кабинет к Отцу на особую исповедь, он хотел открыть сердце перед настоящим другом и своим верным учеником, последователем его идей. Жизни Отца и Игоря встретились и разошлись на перекрестке быстро меняющихся событий.

Игорь Лозинский первым нарушил тишину:

— Наша сегодняшняя встреча очень важная. Должен сразу сказать вам, что болезнь подрывает мое здоровье. Дни мои сочтены.

Отец удивленно взглянул на своего товарища. И Цветан Горский не сумел скрыть своего волнения. Прежде чем они успели что-то сказать, Игорь Лозинский продолжил:

— Я умираю спокойным. Озеро мне стало родиной. И вас, мои дорогие, я встретил у Озера. Нас связала дружба. Но причина, по которой я вас собрал здесь, и вы, думаю, о ней догадываетесь, это дальнейшая судьба Озера. Грядут новые, судьбоносные времена…

Наступила тишина. Отец и Цветан Горский недоуменно переглянулись. Каждый из них хотел что-то сказать Лозинскому, но тот заговорил снова:

— Человек, друзья мои, на этих просторах, на этом Озере, которое является даром Божьим, скоро покажет, действительно ли он велик и гуманен — это проявится в отношении к Озеру: будет ли оно чистым и долговечным.