Водная пирамида

Кто мог сказать, почему в те тяжелые времена — с барабанным боем, лозунгами насчет прогресса, борьбы с нерационально потраченным временем, с революционными песнями про рабочий класс — Отец начал читать книги о лабиринтах? Нужно было, чтобы прошли годы, и только тогда стало понятно, почему Отца заинтересовали эти книги. И вся его библиотека в конечном итоге стала представлять собой лабиринт, в котором было несколько перекрестков: книги в зависимости от тематики располагались так, как расставил их Отец, пытаясь найти правильный путь для себя и своей семьи и выйти из лабиринта. Но к выходу из лабиринта не идут маршем и с песней! Открыть выход легче, если идешь не спеша или, нередко бывает и такое, если движешься назад. Такие мысли владели Отцом, когда он располагал на полках свои книги…

Все члены семьи уже привыкли к тем периодическим перестановкам, которые происходили в отцовской библиотеке. Чаще всего они случались перед переселениями. Собственно говоря, были их предвестниками. Но в данном случае до намеченного путешествия по пути угрей — сначала по реке, вытекающей из Озера, потом морем до океана и обратно — дело не дошло. В тот момент в жизни Отца произошло событие, которое перевернуло ее и в значительной степени изменило судьбу нашей семьи. Отец обнаружил старинные судебные записи времен Оттоманской империи. Для Отца это было открытием настоящей рукописной Атлантиды Балкан, прерванного и потерянного времени. По мнению Отца, это открытие должно было привести к новой трактовке истории в отношении балканских народов, пониманию их национальной самобытности.

В своем сознании отец снова находил какую-то связь, только ему до конца понятную, между открытой Атлантидой рукописей и путем угрей. Он считал, что в оттоманских рукописях, судебных документах, покоится балканское время. Отец с головой уходил в изучение этих старых, рыхлых, пожелтелых листов, даже не скрепленных в тетради. Иногда, переворачивая страницу, Отец ощущал трепет других времен, слышал речи людей, заключенные во всей этой громаде документов, свидетелей минувших событий. Эти пожелтевшие листы, разложенные везде и повсюду в отцовском кабинете, были не просто изъеденной временем бумагой, они были судьбами бесчисленного количества людей, семей, поколений, племен, народов. Были доказательствами некоей жизни, потерянной в забвении. Были знаками, оставленными душами мертвых.

Отец придавал особое значение этим знакам. Знаки боролись со временем, которое уничтожало бумагу. Они были последними свидетелями исчезнувшей жизни, они просили потомков только об одном — не потерять с ними связь. Отец встал на их защиту — он видел свою задачу в том, чтобы растолковать знаки, открыть их значение, придать им смысл и тем самым воскресить их. В бумагах оттоманского времени все было перемешано — Отец пытался расплести запутанные и частенько оборванные нити судеб разных семей.

Отец хорошо помнил, как когда-то на Эйюбском кладбище в Стамбуле с его бесчисленным множеством каменных восклицательных и вопросительных знаков, символов бывших жизней, его охватила меланхолия и печаль, потому что он не смог найти там могилы родственников своей матери, предков, о которых он почти ничего не знал. И теперь он был счастлив, что сможет растолковать послания из прошлого, связать ушедшие поколения с будущими…

Отец в душе надеялся, что, разбирая рукописи, ему удастся добраться до самой сердцевины, до нарушенной целостности семьи судьи, откуда была родом его мать, семьи, когда-то жившей в стране, из которой он отправился в изгнание. Отец работал, не покладая рук. Он верил, что эти бумаги донесут до него голоса его предков. Иногда он вслух разговаривал с ними. Старался найти способ вступить с ними в связь. Отец внимательно, лист за листом, изучал желтые тетради, особенно долго рассматривал истлевшие страницы, где был оторван кусок или стерлись буквы. Он упорно старался разгадать значение утраченного текста, до последней запятой, будто подозревал, что именно он содержит семейную тайну.

Отец изучал эти старые рукописи, как когда-то книги об угрях, в которых он тщательно искал верный путь спасения семьи, каким он себе его представлял, но так и не нашел. Тем не менее, он не отложил книги про угрей навсегда. Отец возвращался к ним всякий раз, когда он терял надежду найти выход для семьи в судебных записях оттоманского времени…

Эпилог

Отцу было понятно, что реальный исход с Балкан на протяжении многих лет будет невозможен. Паутина границ еще долго останется на балканских просторах. А книги — каждая книга в отцовской библиотеке будет означать новое путешествие — плавание по великой реке жизни со всеми ее извилинами и омутами. Отцовские поиски пути угрей окончательно превратились в метафизические, воображаемые. Как странствующий путник Заратустра, Отец говорил себе:

«Наконец-то я — перед последней вершиной, к которой столько времени я не мог приблизиться. Меня ждет самая тяжелая часть пути, поиск предела, которого нет!»