Водолаз Его Величества

Эфраим приехал в Яффо утром. Забираться на экипаже в сумятицу улочек старого города он не решился. Коляска, запряженная ухоженной лошадью с лоснящейся шерстью, осталась возле часовой башни, под присмотром двух арабских парней. В прошлом году они собирали апельсины у него на плантации и рассчитывали в нынешнем сезоне снова получить ту же работу. От платы парни наотрез отказались, Эфраим купил для них у ближайшего лоточника два стакана кофе с изрядным куском кнафы[20] и отправился пешком за Артемом.

Тот его ждал на пороге постоялого двора. Скептически окинув взглядом переброшенный через плечо черный матросский «сидор», Эфраим заметил:

– Домой попадешь только на субботу. Тебе хватит вещей на целую неделю?

– Хватит, – спокойно ответил Артем.

Коляска, гремя подвязанным ведром, выехала из Яффо и затряслась по дороге. Артем, не стесняясь, озирался по сторонам. После вонючих тупиков старого города дышалось особенно легко. Голый, без зелени, Яффо отсюда казался особенно удручающим. Красивыми в нем были только прибрежная полоса песка да белая пена на рифах посреди густо-синего моря.

Крутя головой, Артем не знал, на чем задержать взгляд. Ему нравилась голубизна высокого неба, испещренного табунами белогривых облачных барашков, сиреневые тени, волнисто переплывающие с одной тяжело обремененной плодами апельсиновой рощи вдоль дороги на другую.

Окружавший мир лучился радостью и счастьем, и это ощущение, вдруг овладевшее Артемом, было нереальным, фантастичным, но главное, незнакомым. Никогда и нигде радость простого существования не накрывала его так густо.

– Знаешь, что это такое? – спросил Эфраим, доставая из кармана пистолет.

– Знаю, – ответил Артем.

– Пользоваться умеешь?

– Нет. Трехлинейке Мосина обучали, а пистолеты только у офицеров были.

– Ну, если ты винтовкой умеешь пользоваться, пистолет быстро освоишь.

– Думаю, что освою, – согласился Артем. – Но зачем в апельсиновом саду пистолет?

– Только чтобы пугать. Наши работники, арабы, уважают силу. Особенно вооруженную. Если у тебя есть пистолет, ты хозяин. Но, упаси Боже, кого-то убить или ранить – хлопот не оберешься.

– Понятно.

– Браунинг – система тонкая, нежная, – продолжил Эфраим, передавая Артему пистолет. – Спусковой крючок надо не дергать, а плавно на него нажимать. Словно прикасаясь к любимой девушке. У тебя есть любимая девушка?

– Была, – со вздохом произнес Артем.

– Ну-ну, не надо так мрачно, – Эфраим похлопал его по плечу. – Не хочу лезть тебе в душу, но ты еще очень молод. Уверяю, все вернется. Обязательно вернется. И куда лучше, чем прежде.

Вместо ответа Артем снова тяжело вздохнул.

– Пока едем, позабавляйся этой игрушкой, – сказал Эфраим. – Патроны я тебе потом дам.

Артем взял пистолет, вытащил пустую обойму, осмотрел, вернул на место. Затем примерился и несколько раз нажал на крючок, целясь в кроны придорожных пальм.

– Умеешь, – уважительно произнес Эфраим. – Руки у тебя как надо. На месте руки.

– Ерунда, – отмахнулся Артем. – Что тут уметь.

– Послушай, я хочу тебя кое о чем предупредить, – продолжил Эфраим, когда Артем, получив три обоймы с патронами, спрятал браунинг в карман, заменив пустую обойму в пистолете полной. – В мое отсутствие на плантации всем заправлял Басир. Он у нас около трех лет, и я был вполне доволен, пока один знакомый не сказал, что видел его раньше на Русском подворье в Иерусалиме. Он там работал, пока монахи не выгнали. Я навел справки. Выяснилось, что Басира уволили за воровство. Тогда мне стали понятны пропажи, в которых я подозревал других работников, но поймать не мог. Когда Басир узнает, что вместо него помощником будет другой человек, реакция может оказаться весьма бурной.

– Бурной так бурной, – пожал плечами Артем. – Как-нибудь договоримся.

– Вот именно о «договоримся» я и хотел тебя предупредить. Мой опыт работы с арабами не очень велик, меньше десятка лет. Но кое-что я понял, и понял основательно. Не знаю, как происходит внутри их общества, но по отношению к европейцам араб занимает только одно из двух положений. Если европеец хозяин, он – раб. Если он хозяин, то раб – европеец. Дружеских отношений не существует, взаимному уважению и партнерству нет места. Раб или хозяин, третьего не дано! Рабство в глазах арабов означает готовность к унижению, смиренное принятие воли хозяина, раболепство и пресмыкание. Барство – право повелевать, безнаказанно унижать и гнобить.

– Ну, я и в России встречал похожих людей, – возразил Артем.

– Такие люди есть везде, – согласился Эфраим. – Только на Востоке этот тип отношений распространен куда шире, чем в Европе. Я думаю, тут дело не в национальном характере какого-то народа, а в сложившейся общей традиции. Когда в Палестину придет просвещение, думаю, это переменится.

Но вернемся к нашими делам. Как только Басир узнает, что хозяин теперь ты, он устроит проверку. И если ты не покажешь себя господином, станет вредить, где только сможет.