Водолаз Его Величества

Сладостной отдушиной для Артема стали посещения санчасти. Два раза в неделю матросы проходили обязательную проверку. Пока формальную, ведь глубинных погружений, способных повредить здоровью водолаза, еще не происходило. Купание в баке не в счет, оно скорее напоминало игру, чем серьезный спуск под воду, но порядок есть порядок.

Освидетельствование проводила сестра Маша. Врач Михаил Николаевич Храбростин, лысоватый, с оттопыренными ушами и аккуратной бородкой клинышком, почти ничего не говорил во время осмотра. Посверкивая стеклами очков в тонкой оправе, он, не поднимаясь из-за стола, внимательно рассматривал каждого матроса, изредка произнося непонятные слова на докторском языке.

Иногда Храбростина подменяла Варвара Петровна. Пересекая двор по направлению к дверям санчасти, Артем молил судьбу, чтобы доктора Храбростина отвлекли более важные дела, и судьба часто прислушивалась к его просьбе.

Осмотр занимал несколько минут и со стороны мог показаться самой рутинной процедурой. Но не для Артема. Эти минуты были наполнены до предела – быстрыми взглядами украдкой, невольным жарким румянцем, сбившимся дыханием, особенным блеском глаз и сладостными интонациями милого голоска.

Тысячу раз Артем говорил себе, что все придумывает, что Варвара Петровна относится к нему точно так же, как к любому другому матросу школы, и каждый раз после встречи с ней обмирающим от сладкой боли сердцем понимал: совсем не так. Очень даже не так!

Бессмысленность их отношений пугала и злила Артема. Даже если он не ошибается и Варвара Петровна питает к нему нечто подобное тому, что он ощущает по отношению к ней… Что, что из этого? Какое продолжение у этих взглядов, мурашек, бегающих по спине, и прерывающегося дыхания? Они принадлежат к разным народам, исповедуют разные веры. И вообще, разве есть дело красавице-врачу из дворянской семьи до матроса еврея, сына базарной торговки?

А он сам? Разве он сможет когда-либо сказать матери и отцу, что его сердце принадлежит иноверке? Нет, нужно немедленно выкинуть это сладкое томление из головы, а главное, из сердца.

Он решительно приказывал себе забыть глупости, при мысли о Варваре Петровне принимался твердить псалмы и почти забывал о прелестной докторше… до начала следующего медосмотра. Уже по дороге в санчасть напускная холодность и, казалось бы, навсегда прилепившаяся к сердцу отстраненность слетали, точно листик под порывом ветра.

Артему только казалось, будто никто не замечает их быстрый обмен взглядами, дрожащие губы и чуть косноязычную от пересохшего рта речь. Все эти явные признаки влюбленности не могли ускользнуть от внимания Маши, и однажды после завершения медосмотра она затеяла с подругой откровенный разговор.

– Варенька, милая, что с тобой происходит?

– Со мной? – делано улыбнулась Варвара Петровна. – Ничего не происходит. Почему ты так решила?

– Не обманывай меня и себя, – отвечала ей Маша. – У тебя лицо меняется, когда на проверку приходит этот Шапиро.

– Как же оно меняется?

– Губы дрожат, глаза сверкают, щеки краснеют. Ты влюблена, подруга, этого невозможно скрыть!

Варвара Петровна залилась густым румянцем и опустила голову. Маша подошла к ней и крепко обняла.

– Тут нечего стыдиться, Варенька. Он такой пригожий и обходительный. И влюбленный!

– Влюбленный? – Варвара Петровна подняла голову.

– Еще как! – Маша расхохоталась. – По самые уши, как и ты.

– Разве это видно?

– Только слепой не заметит, Варенька.

Варвара Петровна тяжело вздохнула.

– Не так я представляла свое счастье, Маша, ох не так!

– Сердцу не прикажешь, Варенька. Оно ведет, вот и следуй за ним.

– Куда следовать? – с внезапным отчаянием вскричала Варвара Петровна. – В еврейскую слободу, в синагогу?

– Зачем тебе в синагогу? Лучше ему в церковь. Сходи к отцу Алексию, посоветуйся.

– Ох, зачем мне это, Машенька? Зачем и за что?

Слезы заструились из глаз Варвары Петровны, она достала из рукава платочек и спрятала в него лицо.

– Какая же ты, Варя, трусиха! – сказал Маша. – В природе все устроено премудро, за твои добрые поступки посылают тебе суженого и радость спасти его душу. Разве это не счастье?

– А что может отец Алексий? – Варвара Петровна отерла слезы платочком и спрятала его обратно в рукав платья.

– Всё! – очень серьезно ответила Маша. – Отец Алексий может всё. Стоит только на него взглянуть, как сердце твое поворачивается и кричит – это святой!

– Расскажи о нем, – попросила Варвара Петровна.

– Вид у батюшки простой, но особенный, – охотно отозвалась Маша. – Глаза у него голубые, словно небо в них отражается, но как глянет – насквозь пронизывает. На лице сострадание к людям написано, а в обращении сразу видно желание помочь любому человеку. Знаешь, какое его любимое присловье?

– Ну откуда мне знать, Машенька? – улыбнувшись самыми уголками губ, произнесла Варвара Петровна. – Я ведь о батюшке Алексии впервые слышу.

– Ну как же так, Варенька! – прижав руки к груди, вскричала Маша. – Рядом с нами, чуть ли не на соседней улице живет божий человек, а ты о нем ничего не знаешь?!