Водолаз Его Величества

Под вечер Митяй возвращался в кофейню, ужинал под ровный гул вечереющего моря, похожего на расплавленный аквамарин. В детстве он, словно зачарованный, разглядывал кольцо бабки Марии с таким камнем. Утром камень был светло-голубым, а к вечеру становился голубовато-зеленым.

– Он меняется, словно море, – повторяла бабка Мария, – напоминает мои родные края.

Сейчас Митяй понял, что она имела в виду. Бабка никогда не снимала это кольцо, а после ее смерти оно пропало. Наверное, серебряный ободок так врос в палец покойницы, что их не сумели разлучить.

Воскресенье еще владело городом, залитым красноватым сиянием тускнеющего светила, когда на бульваре начинал играть оркестр. Митяй особенно любил вальс «На сопках Маньчжурии» и всегда с нетерпением ожидал ладных тактов плывущей мелодии. Он узнавал ее сразу, с первой ноты, чутким слухом влюбленного. Звуки поднимались над бульваром, над памятником затопленным кораблям, над золотистыми и синими крышами домов, а потом опадали, скользя по водосточным трубам, уже наполненным густой голубизной ночи, шуршали в оборках дамских платьев, цеплялись за адмиралтейские якоря на форме морских офицеров и, вконец обессиленные, ложились на тротуары и мостовые.

Чудесная мелодия раз за разом напоминала Митяю не о сопках далекой и чужой Маньчжурии, а о его крае под Курском, о том, что жизнь в нем продолжает течь и ворочаться, пока он рассматривает дрожащие огни броненосцев, стоящих в Севастопольской бухте.

Он ощущал непомерную гордость за то, что принадлежит к великому народу, чьи умелые руки создали и эти грозные корабли, и этот веселый южный город. Он вспоминал прохладу березовых колков, желтизну стерни и зелень пажитей, блеск гонимой сентябрьским ветром паутины, сухой шелест ракит, молочный дым, стелющийся над соломой, предвечерний туман над рекой и замирал от сжимающей грудь любви. Любви к оставленной не по своей воле родной деревне, которую он, как понял только теперь, любил безоглядно, безрассудно, безотчетно и куда хотел бы обязательно вернуться.

Последнее воскресенье мая Митяй предполагал провести как обычно. Но вышло по-другому. Утром в субботу, двадцать девятого числа, Фрол предупредил:

– На завтра планы не строй. Все зависит от сегодняшнего вечера. Если сорвется, сразу после молебна вернемся на лодку упражняться.

– Что сорвется?

– Ночная минная атака.

– Это что еще за зверь? – спросил Митяй, и минный комендор с удовольствием пустился в разъяснения.

– На «Камбале» стоят три минных аппарата: один – немецкий, еще на верфи установленный, и два внешних, системы Джевецкого, русского производства. Наши в Либаве добавили, и они, по моему разумению, куда проще, а стреляют не хуже немецкого.

Фрол горделиво пригладил усы, словно это лично он придумал, изготовил и установил на подлодку минные аппараты.

– Что-то я не пойму, – ответил Митяй, – мина, она же в воде плавает, ждет, пока корабль на нее напорется. Как же ею атаковать можно?

– То самодвижущаяся мина, торпеда. К немецкому аппарату в «Камбале» три штуки имеются, да еще по одной в аппаратах Джевецкого. Итого пять мин. Знаешь, какая это сила? Нет, не знаешь! Одной самодвижущейся мины при удачном попадании хватит, чтобы потопить крейсер. Наша подлодка может уничтожить целую эскадру, если Бог, конечно, поможет.

Фрол снял бескозырку и осенил себя крестным знамением. Митяй невольно повторил его жест.

– А доводилось уже топить-то? – спросил он.

– Пока нет, только учебные стрельбы проводили. Дней десять назад подлодка нашего отряда «Карп» атаковала крейсер «Память Меркурия». Днем стреляли, мина угодила точно в середину корпуса.

– И что?

– От удара о борт потеряла герметичность и утонула. Водолазы искали, но так и не нашли. Опять казне убыток.

– А какие водолазы, откуда?

– Штатные, с крейсера.

– Жаль, меня с Артемом не было! Мы б точно нашли.

– Вот для таких случаев, милок, тебя на лодку и позвали, – снова пригладил усы Фрол.

– Так сегодня тоже стрелять будем?

– Нет, стрелять пока не будем, в ночную атаку подлодки еще не ходили. Сегодня первый раз. Поэтому командир всего отряда кавторанг Белкин будет с нами. От хороший человек! Второй адмирал Макаров. Слышал про такого?

– Как не слышать. Сто раз рассказывали. Слуга царю, отец матросам.

– Именно так. Наш кавторанг в адмиралы точно выйдет. Таланту у него немерено и душа золотая. Все его любят, даже начальство.

– С кавторангом понятно, – сказал Митяй, которого слова Фрола о любви начальства скорее насторожили, чем расположили. – Так если не стрелять, что за учения?

– Да очень просто. Выйдем на позицию, полупогрузимся в положение, среднее между боевым и подводным, будем ждать эскадру. Три линкора и крейсер идут из Евпатории. Флагман колонны «Пантелеймон»[6], его и атакуем. Когда выйдем на дистанцию выстрела, сделаем все, вплоть до пуска мины, но вместо него просигналим светом.

– Какие же это учения? Так на стрельбище ходят – по нарисованным мишеням палить.