Водомерка

– Не хмурься, – Ирвин наклонился и, убрав со лба легкую прядь, взял ее лицо двумя руками. Он притянул ее к себе, нежно коснулся губами ее губ и не отрывался, пока они не расслабились и не ответили на его прикосновение. Сьюзан уткнулась сержанту в грудь, стараясь вдохнуть его запах перед прощанием.

– Отдохни с дороги, – проговорил он тихо, обнимая в ответ. – Ты проделала очень долгий путь.

* * *

– Я дома, – крикнула с порога Сьюзан.

– О, дорогая, как я рада!

Мать сидела в гостиной с газетой в руках, объятая желтоватым светом торшера, – само воплощение домашнего уюта. Сьюзан почувствовала, как в груди разлилось блаженное умиротворение. Астор поднялась ей навстречу, и женщины обнялись. Тут же на лестнице раздался топот ног – Киллиан сбежал вниз. Сьюзан прижала к себе вихрастую макушку и от всей души чмокнула.

– Я скучала, – проговорила она, чувствуя, как сын крепко ее обнимает.

– Ну расскажи, как все прошло? Пойдем на кухню, я заварю чай, – предложила Астор, приглашая за собой.

– Все прошло хорошо, – неуверенно начала Сьюзан, устраиваясь за столом, пока мать хлопотала с чайником и заваркой. Киллиан умостился на соседний стул, прихватив пачку чипсов. – Ну мне так показалось, по крайней мере. Я боялась, что наш визит обернется кошмаром, нелегко услышать такие новости о том, кого любишь, но Ани, так зовут его жену, отнеслась к известию с удивительным спокойствием. Она сказала, что Вольфганг часто отлучался из дома. Судя по всему, она ожидала чего-то подобного, в семье знали, что он тяжело болен, поэтому никакой трагедии не вышло, и я очень этому рада.

– А какая она, эта Ани?

– Очень спокойная. У нее приятное лицо, но мне думается, что у них с мужем не было таких уж близких отношений. Словно два человека, которые уважают друг друга, просто жили рядом, непохожие, но все же сроднившиеся с годами. Она показалась мне более понятной, что ли. Такая, знаешь, крепко стоящая на ногах женщина, тогда как Питер Бергм… черт, Вольфганг, он… Как не от мира сего. Весь его облик, походка, то, как он держался… Ани рассказала, что он даже не обращался к врачам, но будучи ученым, не мог не понимать, что умирает.

– Надо же, как причудлива жизнь. Еще несколько месяцев назад это был неизвестный, одинокий мужчина, а теперь! У него есть семья, его настоящая жизнь. Вы справились, узнали его настоящее имя, ведь ты так этого хотела!

– Угу, – буркнула Сьюзан.

– Ты разве не довольна, дочка?

– Довольна… Вроде бы. Но кое-что не складывается, – в ее голосе просквозило отчаяние.

– Что конкретно? – вклинился Киллиан, хрустя закуской и с интересом разглядывая Сьюзан, словно видел ее впервые. Впрочем, нет, в его глазах была гордость за мать, и именно это для Сьюзан было новым.

– Да в общем-то многое. Мне все еще непонятно, зачем он приехал в Ирландию. Его жена не имеет об этом никакого понятия. Она утверждает, что по роду своей деятельности, а он был биологом-полевиком, он мог приехать сюда за образцами каких-то растений…

– Что ж, это вполне логично.

– Еще не понимаю, для чего ему понадобилось срезать этикетки, зачем нужно было представляться чужим именем, почему он назвал вымышленный адрес, да еще и венский, и кому он отправлял те пять писем?

– Да, ты права, странностей много. Но часто самые сложные на первый взгляд вещи имеют вполне логичное объяснение.

– Ну да, например, я узнала, почему он назвался именно Питером Бергманном. Это имя одного ученого, которым он восхищался. Но почему он это сделал? Что не так с его собственным именем и зачем нужно было скрывать его?

– Не мучай себя, дочка. Самое главное, что теперь родные знают о нем и его могила не будет покинута. А хочешь, я расскажу тебе о своих новостях? Меня как фотографа-любителя номинировали на премию одной дублинской газеты. Представляешь?

– Ого! Это замечательно, поздравляю, а с какой работой?

– С фотографией Питера Бергманна! Ее столько раз печатали, что мой вклад сочли социально-значимым. Между прочим, снимок есть в последнем выпуске, я как раз читала эту статью. Погоди, сейчас принесу газету. – Астор пошла в гостиную и вскоре вернулась и протянула Сьюзан черно-белый разворот. Девушка уставилась на фотографию, чувствуя, как от усталости ее клонит в сон. Перед глазами все мельтешило, но она усилием воли заставила себя внимательно рассмотреть детали.

– Да, этот снимок не зря стал знаменитым. Его лицо, этот странный, отрешенный взгляд, силуэт, который я смогу узнать даже во сне, – она провела пальцем по бумаге. – И даже здесь, на пляже… С собой уже нет ни одной из тех сумок. Но ехал-то он в Россес-Пойнт с ними. Мама, ну подумай сама, даже если все так, как сказала его жена, и он просто прибыл сюда по работе – куда он мог деть сумки, да и для чего нужно было от них избавляться, если там лежали все его личные вещи, ноутбук? А голубой пакет? Он прибыл на пляж и с ним тоже, об этом сказал водитель автобуса, на котором он туда ехал. Но на фото и его уже нет!

– Да, ты права.