Водомерка

Погода менялась на глазах. Как-то слишком быстро поднялся ветер, его порывы падали сверху, как выдохи неба, приминая траву, раскачивая верхушки деревьев, и лишь безмолвные камни стояли без движения, сумрачно обернутые собственным молчанием. Шум сухой травы и листьев коснулся ушей Сьюзан, увлекая в водоворот потусторонних звуков, которые были к месту здесь, но пугали ее, стоило им войти в ее сознание. Тревога возникла где-то на уровне горла, но Сьюзан постаралась буквально проглотить ее, не обращая внимания на судорожно бьющееся сердце. Ветер стал сильнее, будто набирая мощь с каждым новым порывом, как набат, предупреждая обитателей кладбища о двух непрошеных гостях, потревоживших этот тихий край.

Но Брай, уже настроившись исполнить просьбу, упрямо шагала за Сьюзан. Приблизившись к могиле, в привычном почтении склонив голову, она словно не замечала, как ветер треплет ее седые волосы, подол юбки и бросается на землю в бессильной ярости, приминая уже почти насквозь сухие букеты, уложенные в ряд вокруг могилы.

Пожилая женщина склонилась над черным камнем без единой надписи и, хотя Сьюзан уже видела, как «работает» Брай, все же ее передернуло, когда та принялась деловито и привычно тереть пустой гранит, словно это была кухонная плита, прикладывать к нему ухо, улавливая какие-то невидимые сигналы. Несколько минут женщина провела в бесплодных попытках, то хмурясь, то что-то бормоча, наконец, отдуваясь, она поднялась с колен и выдохнула.

– Нет, ничего, пусто. Тишина.

– Но как же… – растерянно отозвалась Сьюзан, переводя взгляд с опавшего земляного холма на Брай.

– Я сегодня что-то хворая. Ничего не получается.

– Может быть, попробуете еще раз? – с надеждой обратилась Сьюзан.

– Да нет, без толку это. Отсюдова тишина идет. Молчат, что один, что другой. Нельзя, значит, эту могилу трогать. Нельзя, значит, и не буду.

– Но почему?

– Если молчат покойники, значит, сделали все, что хотели в этой жизни, и теперь их души при полном покое. Эти не чета морякам, что ничего понять не успели. Не тронь их, слышишь? Отдыхают они.

Сьюзан отступила на шаг, но не слова старухи были этому причиной. Она почувствовала, как горло перехватило, будто шею перевязали плотной веревкой и резко дернули. На секунду мир уменьшился ровно до одного предмета, на который она уставилась в немом оцепенении. Брай с опаской покосилась на нее, делая шаг навстречу.

– Эй, милочка, ты в порядке? Присядь-ка сюда, вона как побледнела. Давай свои цветочки, тоже сюда положим. Эк тебя, небось голодная притащилась, вот и поплохело. Посиди…

– Брай, этот букет, вы видите? Он обернут голубым пакетом.

– Вижу, пакет как пакет.

– Его не было здесь раньше. Не было, когда мы хоронили Питера Бергманна… Кто принес его, вы не знаете?

– Да откуда ж, дорогуша. А что не так с ним, будь он неладен?

– Его не может здесь быть. Вы не понимаете, не понимаете… – прошептала Сьюзан, прежде чем земля качнулась, вспыхнув напоследок голубой кляксой, отпечатавшейся в сознании – за секунду до того, как оно отключилось.

* * *

«Критически низкое давление, но она оклемается», – обрывки фраз доносились до Сьюзан из темноты. Сил открыть глаза не было, тело ощущало непривычную мягкость, из которой почему-то не хотелось выползать в колючий, живой мир. Блаженное забытье, так ощущает себя младенец в утробе, а может, и еще раньше – там, в черноте небытия, где существуют все люди. Потенциально рождаясь и не рождаясь, как сказал бы ее терапевт.

Но она была живой, это трудно игнорировать. В животе обосновалась тошнота, во рту – сухость, мышцы непривычно слабые, слух – едва функционирует. Она не дома, нет, запах незнакомый, слишком стерильный и даже горьковатый. А веки, словно накрытые давящей повязкой, совсем не слушаются, глаза не хотят открываться. Что за черт. Усилием воли она заставила себя проморгаться. Мужчина в белом халате и ее мать рядом, бросают на Сьюзан обеспокоенные взгляды. Астор – как всегда сосредоточенная и прекрасная, и только смазанная помада выдает нетипичную для нее нервозность.

– Что произошло? – подала слабый голос Сьюзан.

– Тише, тише… не говори. Ты потеряла сознание, милая. Наверное, ветер всему виной, сегодня произошел резкий скачок атмосферного давления, скорее всего, сосуды не выдержали.

– Как…

– Женщина по имени Брай вызвала «скорую». Хорошо, что она не бросила тебя. Что ты делала на кладбище?

– Пакет, там был пакет…

– Ни о чем не беспокойся, закрой глаза. Тебе нужно еще побыть в больнице, а потом я заберу тебя домой.

* * *

– Был человек – и нет, в голове не укладывается.

– На фото так много людей, кто из них Питер Бергманн?

– Вот он, идет у самого края воды. Руки завел за спину, будто думает.

– Интересно, о чем?

– Кто ж теперь узнает. Когда я в последний раз брала с собой камеру на прогулку? И надо же такому случиться, именно в этот день и в эту самую минуту я навела объектив, нажала на спуск затвора, и Питер Бергманн стал частью этого снимка.

– Не просто частью снимка, мама. Эта фотография стала частью этого случая.

– В полиции завели дело?