Водомерка

Шатаясь, она поднялась, схватила свою сумочку. Словно на автопилоте, вышла в коридор, как была, босиком, ощущая прохладные половицы. Темно, хоть глаз выколи, мать погасила свет везде, не оставив даже ночника. Руки Сьюзан бесцельно шарили по непривычно расположенным стенам в поисках выключателя. Проклятая темнота, глаза никак не привыкнут, еще и слабость.

Надо спуститься по лестнице, только бы не упасть! Сьюзан вцепилась в поручни и осторожно ступила на ковролин, жесткий, вытертый. Подвинула ступню, ощущая край ступени, одной, второй. Шаг за шагом, вниз. Почему она здесь, почему не вернется в постель и не ляжет спать? Что за неведомая сила тянет ее вниз?

Первый этаж, в окне виднеется ее машина. Она должна попасть на кладбище, нельзя оставаться здесь, пока Ирвин с помощниками собирают вещественные доказательства. Слава богу, внизу предметы обстановки обрели хоть какие-то очертания – в окна с улицы льется оранжевый свет уличного фонаря, и тихая, пустынная улица шепчет: «Оставайся внутри, где тепло и спокойно».

Сьюзан пошарила в сумочке. Ключей нет. Черт, видимо, мать пригнала машину, а ключи куда-то убрала, предчувствуя, что Сьюзан потянет на подвиги. Хоть бы не разбудить, пока она будет искать пальто или сумку матери.

Она нырнула под лестницу. Плотное нагромождение из пальто, курток, плащей, которые носила Астор. Верхняя одежда на все случаи жизни, чтобы создать нужный образ и отменно выглядеть при любой погоде.

Да где же ключи! Руки ощупывали карманы, один за другим. Но все они совершенно пусты: ни монетки, ни чека за парковку – ее мать аккуратистка, ни за что бы не оставила в карманах мусор или что-то лишнее. Тогда Сьюзан избрала другую тактику: нужно пошевелить вещи, в надежде, что где-то зазвенит. Она принялась дергать одежду, двигая туда-сюда, раскачивая все сильнее, входя в какой-то безумный раж, словно искала не ключи, а лекарство, способное спасти ей жизнь. Как вдруг одежда дернулась вся разом и рухнула, нанизанная на одно крепление, которое не выдержало такой осады.

Теперь, лежа на полу, куртки и плащи образовывали одну бесформенную массу, но она больше не интересовала Сьюзан. Девушка с удивлением смотрела на обнажившуюся стену, где зияло неглубокое отверстие, похожее на лаз. Темнота в темноте. Чулан, где мать хранит ненужные вещи и где она нашла старый фотоальбом отца и нитки для кружев, которые так настойчиво пыталась навязать дочери.

Сьюзан протянула руку, медленно и осторожно, пытаясь прощупать эту темноту, осознать ее кончиками пальцев, будто перешла на язык тела, обостряющий все чувства. Но, не пройдя и пяти дюймов, ее рука остановилась, уткнувшись в какой-то предмет внутри пустоты. Судя по всему, объемный, прохладный на ощупь. Кожа? Она принялась шарить пальцами с сухим, лихорадочным шелестом, пытаясь определить форму и содержание находки, но пальцы сами остановились, зацепившись за ручку – переплетенную для прочности ручку для переноса неизвестного предмета.

Надо тянуть за нее, только тогда она поймет, что там скрывается, и Сьюзан принялась тащить нечто через гору одежды, туда, где ее глаза, уже привыкшие к темноте, смогли бы если не увидеть, то хотя бы уловить форму. Ей это наконец удалось, и вот предмет здесь, перед ней, стоит на полу. Ей нужен свет. Сьюзан принялась шарить по стене, и наконец пальцы нащупали выключатель. И тут она присела на пол, выдохнув от неожиданности.

– Этого не может быть… – пробормотала она, борясь с желанием ущипнуть себя. Неправдоподобность происходящего на миг оглушила ее. Сумка. Сумка, которую зафиксировали десятки камер городского видеонаблюдения. Сумка, с которой Питер Бергманн приехал в Слайго из Дерри и с которой выехал из отеля. Она стояла прямо перед ней. Сьюзан узнала бы ее из тысячи подобных, как и любой предмет, который был при Бергманне в тот злополучный день, последний день его жизни.

Сьюзан щелкнула накидным замком, разболтанным от многолетнего использования, и раскрыла отороченные металлом створки. Медленно опустила руку внутрь, все еще надеясь, что наткнется на обыкновенную ветошь, старые мамины вещи, мотки пряжи, рубашки отца, да что угодно, только бы ошибиться. Но рука, пройдя пустоту насквозь, не встретив преграды, уперлась в самое дно, где, нежно царапая кончики пальцев, перекатывались иссохшие без воды крупинки морского песка.

В ту же минуту она услышала на лестнице шаги и голос матери, непривычно громкий, словно пропущенный через усилитель:

– Сьюзан? Милая, кажется, пришло время поговорить.

* * *

Начало записи.

Когда это все началось?

Когда и где начался путь маленького мальчика, жизнерадостного, безудержно счастливого, влюбленного в солнечные лучи и их отблески на закате безбрежного океана, подобного которому еще не видели маленькие глаза?