Водоворот

– Это не миссия спасения утопающих, все гораздо хуже: они считали моего отца ведьмаком, местным колдуном, который на ты и за ручку с водяными. И хотят, чтобы я тоже стал местным колдуном. Экстрасенсом.

– Потрясающе, – усмехнулась Влада. – Я думаю, нам пора спать, если мы хотим к семи утра успеть на дизель.

Ковалев не посмел заикнуться о том, что его отъезд – малодушие, которое вредит Ане. В смысле лечения в санатории и пребывания на свежем воздухе, без мистики и колдунства.

* * *

Дизель не успел доехать до следующей станции, когда у Ани начался приступ. Но сначала жалобно заскулил Хтон – как только закрылись двери и поезд тронулся с места. Аня тоже ныла всю дорогу, и вдвоем они довели Ковалева до белого каления. Собственно, и приступ начался у Ани, когда он не выдержал и прикрикнул на обоих:

– Да прекратите вы нытье когда-нибудь? Достали!

Не так уж громко он кричал. И не так уж зло, чтобы ребенок испугался. Даже Влада не вставила привычного «не ори на ребенка». И показалось сначала, что Аня нарочно дышит так, как перед приступом, что она научилась вызывать удушье, чтобы получать от родителей желаемое (о чем их с Владой давно предупреждали врачи), но ей неожиданно помог ингалятор. На пять минут.

А Хтон завыл. Как по покойнику – немногочисленные пассажиры оглядывались и ужасались, но заткнуть ему пасть Ковалеву не удалось.

На третий раз ингалятор помогать перестал. Аня задыхалась непритворно, Ковалеву показалось, что у нее синеет лицо, – и ничего, кроме ужаса и растерянности, бессилия, он не ощущал. Влада, едва сдерживая слезы, заорала, чтобы он немедленно сорвал стоп-кран и вызвал скорую, но ей кто-то сказал, что сейчас будет станция и скорую надо вызывать туда, а не в чистое поле.

Ковалев подхватил Аню на руки и бросился в тамбур, Влада потащила вещи, Хтон перестал выть и, шмыгнув у Ковалева между ног, оказался у дверей первым.

Еще несколько томительных секунд дизель замедлял ход и тормозил, пока не встал у платформы первыми двумя вагонами, – они ехали в третьем. Хтон спрыгнул вниз не задумываясь, Ковалев поискал ступеньки, но так и не понял, как по ним спускаться, и, побоявшись бежать в соседний вагон, тоже спрыгнул в снег, прижимая Аню к себе, – ощущение было такое, будто его ударили по почкам дубиной. Влада сбросила сумки на землю и крикнула, что ей помощь не нужна, когда Ковалев хотел поставить ребенка на ноги.

Дизель закрыл двери, свистнул и тронулся с места. Аня дышала глубоко и свободно, бронхоспазм прошел так быстро, будто его и не было.

Влада все же расплакалась. От облегчения. Обнимала Аню и беспорядочно целовала ей голову. Аня лепетала: «Мамочка, не плачь» и в итоге тоже заплакала. Нет, никогда Ковалев не поверил бы, что она может вызвать приступ нарочно, заставить Владу плакать нарочно!

Сам он стоял и не мог сдвинуться с места – боль от удара о землю никак не отпускала. Даже прислониться было не к чему… Хтон скакал по снегу, как веселый щенок, отпущенный на волю, и с непривычки путался ногами в поводке.

Влада утерла слезы – себе и Ане – и повернулась к Ковалеву.

– Серый, надо вещи… Серенький, Серенький, что с тобой?

– Ничего. Просто испугался.

Она не поверила и сказала:

– Я одну сумку могу понести, она не очень тяжелая.

– Не надо. Держи лучше ребенка и собаку.

– И куда мы пойдем? Что-то я ничего, кроме платформы, тут не вижу.

– Вряд ли поезд останавливается посреди леса. Наверняка где-то есть дорога и жилье.

Поднимался ветер.

Они вернулись в Заречное к позднему рассвету, отдав за такси сумасшедшие деньги. Аня искренне радовалась, что они едут назад, но вовсе не злорадствовала. И спрашивала, пойдет она сегодня в санаторий или не пойдет. Влада сидела впереди, потому что сзади Ковалев держал Хтона.

– Заедем мы туда совершенно точно, – с угрозой ответила Влада. – Сказать твоей Инне, что я о ней думаю.

– А сумки мне потом тащить через мост? – уточнил Ковалев. – И только ради того, чтобы ты сказала Инне, что о ней думаешь?

– Твоя Инна – ведьма почище ее матери.

– Мама, Инна Ильинична не ведьма, а бабка Ёжка. Она живет в доме на болоте иногда, и мальчишки говорят, что она ест детей.

– Мальчишки говорят ерунду, – ответила ей Влада. – Мы сделаем так: выйдем у моста на шоссе и пойдем пешком до санатория, там одна остановка. А ты с сумками поедешь до дома на машине. Может, мы еще успеем на процедуры, раз уж вернулись.

Ветер принес с собой тепло и нагнал тяжелые тучи, начался дождь – сначала мелкий, неуверенный, он не прекращался, а креп с каждым часом.

Влада позвонила из санатория и сказала, что Инна на больничном, а потому придется идти к ней в гости.

– Зачем? – спросил Ковалев. – Неужели чтобы сказать ей все, что ты о ней думаешь?

– И сказать тоже. Но ради этого я бы к ней не пошла.

– Зачем тогда?

– Тебе, конечно, не понять, но я собираюсь заставить ее снять порчу, которую она навела на Аню.

– Так… – поглубже вздохнул Ковалев. – Ничего лучше не придумала?

– И ты пойдешь со мной. Как муж и отец.

– Нет, в этой клоунаде я участия принимать не буду, – хмыкнул Ковалев.