Водоворот судьбы. Платон и Дарья

Солдат полил керосином другую груду саней, поднес горящий факел, и сильный огонь одним разом охватил вторую кучу. Вспыхнув, сани зловеще затрещали. Пламя взлетело в небо. Огонь гигантской птицей охватил всю кучу. Вверх лениво потянулся сизый дым. Искры птицами полетели во все стороны. Воздух заплясал вокруг огромного костра.

Солдат с факелом в руке двинулся к третьей куче.

— Это умершие и погибшие люди. Невозможно выкопать столько могил — земля как гранит, — глухо ответил Платон.

Дарья достала завернутую в чистую тряпицу бронзовую икону, и стала молиться простыми словами, забыв от ужаса все молитвы:

— Боже милый помоги нам пройти путь, пусть всегда с нами будут твои ангелы. Не наказывай нас жестоко мы уже из последних сил бредем…

— Бедные люди. Их даже некому оплакивать, — простонала Полина.

— Зимой метель повоет, а летом дожди оплачут, — обронил Перелыгин.

Лохматый мороз не хотел покидать дремучую тайгу. Тайга страшно выла от сильного ветра. Иногда в лесу мелькали какие-то таинственные тени. Уже несколько дней беглецы идут по тайге и никак не могут выбраться из нее. Люди затосковали по своему дому, по своим близким и родным. И все время мечтали о теплом гнезде. Беглецы никогда не думали, что им долго придется скитаться по таежным дорогам.

Такие безграничные леса им еще никогда в жизни не встречались. Лесные дебри захлестнули все обозримое пространство вокруг. Но нетронутая красота Сибири никого не волновала.

Белая Армия, отбиваясь от Красной Армии, форсированным маршем уходила на восток, ограничиваясь легкими перестрелками или небольшими боями. Все одинаково устали от войны: и красные, и белые. Но если у красных была надежда на победу, то белые потеряли ее навсегда.

Люди мерзли, голодали и терпели.

***

Тишина стояла невозмутимой. Сибирь онемела, как будто ничего не происходило. Все застыло в первозданной красоте. Заснеженные деревья стонали от легкого ветра. Но это было обманное безмолвие. Теперь каждый беглец знал, что наступающий день будет хуже предыдущего.

Мгла стояла густая — хоть глаз выколи. По узкой дороге было трудно двигаться. Беглецы остановились и зажгли редкие факелы. Но ничего невозможно было разглядеть. Чей-то конь заржал, но в ответ лишь тугое молчание природы.

Обозы остановились на отдых, зажглись костры, а утром Платон очнулся оттого, что его тормошил дьякон.

— Просыпайтесь!

Дьякон несильно бил по лицу ладонями.

Платон разодрал иззябшие губы, но вместо голоса наружу вырвался хрип.

— Что случилось?

Кони, опустив головы, дремали.

— Я говорю, просыпайтесь.

Перелыгин пришел в себя, схватил за плечи жену.

— Дарья, очнись! — в испуге закричал он, часто лязгая зубами.

Дарья, разлепив замерзшие веки, схватилась руками за холодные щеки. Тело замерзло.

— Платон, мы же могли погибнуть, — прошептала она помертвевшими губами и морозный воздух перехватил дыхание.

Дарья рукавицей отогрела замерзшие ресницы, потерла застывшие щеки, но на бледном лице так и не разыгрался румянец. Выступившие на глазах слезы, застыли мутными хрусталиками.

Дьякон растолкал Полину и ее детей. Те, испугавшись, заплакали.

— Если б не дьякон, то вряд ли мы остались живыми, — растеряно пробормотала Дарья.

— Слава дьякону, — разодрала замерзшие губы Полина.

— Еще немного и мне бы пришлось вам отходную читать, — прохрипел дьякон.

Костры подернулись золой, погасли. Ветер разнес по тайге пепел. Над лесом взошло позднее солнце. Бока рысаков и мохнатые ветви деревьев припушились инеем. Мороз, как щипцами щипал за носы, щеки и уши. Сосны зарумянились, а вместе с ними лица беглецов.

Колонна, проснувшись, двинулась по бесконечному коридору. Кругом зароптала угрюмая тайга. На обочинах валялись поломанные сани, оглобли, хомуты, брошенные вещи и имущество. Тут же лежали застывшие люди в нелепых позах и замороженные лошади с задранными вверх копытами. Без конца вспыхивали ругань и драки, нервы людей напряглись до предела.

— Впереди огни!

— Да не трави ты душу бродяга.

Платон всмотрелся вперед, но так ничего и не увидел.

— Ничего не видно, — недоуменно пожал он плечами.

— Людьми уже галлюцинации овладевают, — приглушенно ответила Полина.

Вечером обозы вышли к деревне Золотая горка. Избы стояли погруженными в густой снежный туман. В село вливались все новые и новые толпы народа, но огромная куча людей осталась за околицей.

Белые бросили в Щегловской тайге большую часть своего имущества, артиллерию, пулеметы, немало людей и лошадей. В арьергардных боях почти полностью погибла 7-я Уральская дивизия Белой Армии. Обязанность защищать колонну легла на Ижевскую дивизию.

Утром бесконечная лента обозов поползла на восток. Небольшой отдых и снова в путь. Деревни, села, заимки, где взять нечего. Все что можно взять — уже взято, позади идущим ничего не остается. Дай бог коня напоить или кинуть охапку сена, а самому, что Бог пошлет. Голодные и уставшие пришли на станцию Тайга, которая до отказа набилась польскими эшелонами.