Воды Дивных Островов

– Добрая женщина, если это и так, зачем же мне встречаться с ней? Со мной она клятвами не обменивалась, и если всё так, как ты говоришь, то для неё я буду подобно одному из дерев леса.

– А затем, – отвечала женщина, – что ты увидишь одно из прекраснейших творений Господних.

– Немного же я получу! – вновь рассмеялся Осберн. – Если я увижу, как она прекрасна, то попаду в ловушку, и тогда появится ещё одна небылица об этом лесе. Ты, наверное, считаешь, что я муж, но я всего лишь юноша, и лишь борьба со смертью, которую я только что вёл, когда лежал раненый, сделало моё лицо таким измождённым.

С этими словами он откинул капюшон, и старушка, подойдя ближе, пристально всмотрелась в его лицо, но ничего не сказала. Тогда Осберн произнёс:

– Госпожа, чтобы не тратить много слов, скажу лишь, что один раз я попался в ловушку, и, если на то хватит сил, не хочу попасться во второй. Я не знаю тебя, но знаю, что ты можешь оказаться приманкой, поставленной моими врагами, а может, злыми духами. К тому же ты так и не сказала, почему я непременно должен идти с тобой.

Она стояла всё так же близко к нему и теперь положила руку на его грудь и произнесла:

– Последний раз говорю тебе, и впредь ты волен поступать как хочешь. Если ты не пойдёшь со мной и теперь, то будешь горевать лишь об одном, но горе это продлится всю жизнь.

Осберн посмотрел на старушку и нахмурился. Потом он сказал:

– Что ж, можно быстро окончить жизнь, ведь я и в самом деле могу что-нибудь узнать или хотя бы получить намёк. Я пойду с тобой, госпожа. Только на этот раз, – пробормотал он, – не надо возвращать меня к жизни.

– Ты мудр, – сказала старушка. – Не будем же терять времени.

И они отправились в путь, шли вверх и вниз, по грубой и по гладкой дороге, в лесу совсем стемнело, и когда они вышли на полянку, то увидели, что над головами показались звёзды. Стояла тихая, нежная майская ночь. Наконец, впереди замерцал свет, который, когда они, петляя, приблизились к нему, оказался маленьким окошком, бросающим жёлтый отсвет на лужайку близ журчащего ручейка.

Путники подошли к небольшой хижине, крытой, как хорошо было видно, тростником с лесных болот. Осберн взялся было за дверь, но старушка отдёрнула его руку, сказав:

– Ещё нельзя. Подожди минутку там, где стоишь.

И она обошла дом против часовой стрелки. Сделала она это трижды, а Осберн стоял, держа в руке обнажённый широкий кинжал.

Но вот старушка подошла к нему и прошептала на ухо:

– Путь свободен, житель Дола, входи!

Она взяла его за руку и открыла дверь. Перед юношей оказалась маленькая комнатка, как было бы в любой другой хижине, только чистая, уютная и милая. Осберн вновь надел на лицо капюшон и огляделся. Как это часто бывает, когда кто-то входит в комнату, дитя Адамово оказывается последним, что замечает вошедший. Так и Осберн, войдя, отпрянул назад и, дрожа, остановился как вкопанный. Ибо в этой комнате с самой простой обстановкой находилась девушка, которая в тот миг как раз встала, приветствуя вошедших. Одетая в тёмно-синее платье, высокая и стройная, с тёмно-рыжими волосами, серыми глазами и очень милым округлым подбородком да небольшими ямочками на щеках, в которых скрывались мольба и великий соблазн, девушка стояла, робко поглядывая на незнакомца, почти не различая его лица. Старушка же, казалось, совсем не обращала внимания ни на неё, ни на Осберна. Она бодро и громко произнесла:

– Дитя, если я и пришла несколько позднее, чем ты ждала меня, зато привела тебе в подарок гостя. Взгляни на него: добрый рыцарь, недавно его предательски подвели к порогу смерти, но теперь он уже совершенно выздоровел и вновь может сражаться. Так давай-ка угостим его тем, что можно есть и пить, и всем прочим, что ему нужно.

И они приступили к делу, тогда как Осберн застыл на том самом месте, где остановился, войдя в хижину. Опустив глаза, он смотрел в пол, словно Разлучающий поток всё ещё струился между ним и девушкой, как когда-то в Доле. Сразу же, как только его глаза увидели эту девушку, Осберн узнал в ней Эльфхильд. Две женщины готовили ужин, но прошло немного времени, как в дверь грубо постучали, и сразу же защёлка поднялась, и внутрь вошли трое воинов: двое в защитных куртках и шлемах с маленькими щитами*, мечами и кинжалами, а третий – рыцарь в белых доспехах под белым сюрко. Их появление пробудило Осберна ото сна, и он сел на табурет, чуть дальше от того места, где застыл до того. Рыцарь крикнул:

– Эй, госпожа, я вижу у тебя уже есть один гость, ну так теперь будут ещё три. Мы уже поставили лошадей в твоём сарае, и теперь не имеем ничего против ужина. И прошу поторопиться. А что это за долговязый простолюдин тут сидит?

Осберн узнал вошедших сразу: это были те самые три предателя, что пытались убить его в ущелье, но он ничего не ответил рыцарю и не раскрыл лица.

– Роджер, – сказал рыцарь, – и ты, Саймон, вы можете добиться ответа от этой неотёсанной деревенщины?