Воды Дивных Островов

И улыбка, полная тихой радости, осеняет её бледное лицо.

– Три дня назад, – говорит он, – император попытался пройти через перевалы. Он сам и три его полководца погибли, и лорд Эдольф скоро будет здесь.

– Слава Богу! – отвечает она. – Но, бедный мой, чем же вознаградить тебя? Ах! Он побеждён сном…

Гонец пал перед ней, припав лбом к ногам Герты… Она протягивает руку, пытается поднять его… Он мёртв.

– Ну, а люди короля Борраса, пусть раненные, идут в наши госпитали, где их, быть может, научат любви, о которой они и не слыхали. А убитых пусть похоронят, пусть лежат они под землёй, под травой – между корней той земли, которую пришли покорять. А пленные пусть уйдут без оружия, но с едой на всю дорогу – пусть уходят к себе, за рубеж, и никогда более не тревожат добрую землю, чтобы с ними не случилось чего худшего.

Глава V Что служанка Эдит увидела из седла боевого коня

Свежим утром во плоти – ибо дух её был далеко – восседала королева Герта посреди своих лордов и рыцарей, и среди радостных лиц лишь её одно оставалось спокойным и ясным, но и она была счастлива.

Тут в самую середину великого зала внесли Льюкнара, умиравшего от многих ран… Он не терзался от боли, душа его разлучалась с телом спокойно, словно бы предельно утомлённая жизнью.

Поднявшись с трона, Герта направилась навстречу носилкам, и тут затрепетали гобелены на стенах зала, и ветер ворвался в открытую дверь, и Герта очнулась, как бы вернувшись духом от Олафа.

Тогда посмотрела она на Льюкнара, как он и надеялся – так, как подобает королеве глядеть на своего верного подданного; прежде, замечая его, она ощущала некоторую неловкость – что-то вроде жалости, – и такое чувство было неприятно ей. В душе женщины менее постоянной, чем Герта, оно могло бы превратиться в любовь. Однако чувство это оставило королеву, и Льюкнар понял это по выражению её глаз.

Чуть приподнявшись, он с трудом проговорил:

– Королева Герта, я явился, чтобы проститься с тобой на малое время.

– Бедный Льюкнар, ты так любил меня!

– Нет, – возразил он, – счастливый Льюкнар, и я по-прежнему люблю тебя. Кто знает, быть может, настанут дни, когда всякий разочарованный влюблённый будет говорить так: «О! Если бы только я мог стать таким, как Льюкнар, павший за королеву Герту в прежние времена».

– Так и будет, – сказала королева. – Прощай, сэр Льюкнар.

О, с каким пылом пожал он её пальцы!

– Счастливый Льюкнар, – негромко пробормотал он, и со словами «Господи, в руки Твои…» погрузился в забытье.

Вскоре не отходившая от него Герта ощутила, что держит мёртвую руку. Высвободив свои пальцы, она сложила обе руки покойного на груди. После тело безмолвно вынесли, и по златотканым гобеленам вновь пробежал шорох – с ним унёсся вдаль и дух Герты.

Немного спустя, когда великое солнце поднялось повыше, запели трубы, и колокола ударили на всех колокольнях: пришёл Эдольф.

И конец сделался совсем близок.

В тот полдень на небе не нашлось ни облачка, стих ветер, и наступила великая ясность, а потом лёгкая дымка начала восходить от влажной земли, в которой растворяется всякое прекрасное создание.

Герта появилась из самой середины окружавших её на широком балконе и стала перед людьми – простоволосая и спокойная; и сердце каждого пронзило её чистое слово.

– Бог явил нам свою милость, друзья, – мы победили, и теперь я прошу вас отпустить меня, как вы обещали. Быть может, вы будете горевать о моём уходе и часто желать моего возвращения, но я не могу не уйти. И ухожу не только потому, что хочу: я не могу иначе. По-моему – нет, я уверена в этом, – так будет лучше и для меня, и для вас. Если я побуду королевой подольше, вы разочаруетесь во мне, хотя по любви и не станете говорить этого вслух.

Поймите! Я – просто Герта, крестьянская дочь, и вы любили меня так сильно лишь потому, что дух вашего покойного государя воплощался во мне. Но – останься я править – окажется, что я всего только Герта; посему я должна уйти. И если вы согласны, пусть Барульф – старый, но мудрый – станет теперь королём.

Она умолкла, и настало скорбное молчание, потом поднялся смущённый шум: плач и рыдания смешивались с пылкими возражениями… Герта же стояла на балконе, спокойно опустив руки; в ней уже угадывалась некая отстранённость. Потом она молвила:

– Примете ли вы Барульфа своим королём? Если примете, то скажите это, порадуйте меня. И прощайте.

Все закричали:

– Барульф! Храни Боже короля Барульфа!

О! Посреди поднявшихся криков она исчезла – словно ангел, являющийся с неба, когда Господь посылает его, и возвращающийся обратно, услышав зов Божий.

* * *

Герта шла по полю битвы; подобное место страшно для взгляда – это не луг, где колышутся ласковые травы и кивают очаровательные цветы.

Тем не менее она как будто бы не замечала всех ужасов. Ей сопутствовала служанка. Однако, не дойдя пятидесяти ярдов до кружка осин, посреди которого лежал Олаф, Герта велела спутнице остановиться и проследить за всем, что будет потом, чтобы после поведать народу.

И вот служанка опустилась на боевое седло, оставшееся посреди скорбного поля брани.