Воды слонам!

— Когда мы загрузим остальных лошадей, вы окажетесь в ловушке.

— Ничего страшного.

— А если что-то случится?

— Ничего не случится. А если что, я проберусь по их спинам. — Она устраивается на соломе, вновь поджав под себя ноги.

— Ну, не знаю, — колеблюсь я. Но Марлена смотрит на Серебряного так, что становится понятно: с места она не сдвинется.

Я оглядываюсь на Джо — он сердито поднимает руки вверх, показывая, что сдается.

Еще раз покосившись на Марлену, я устанавливаю разделитель и помогаю завести в вагон остальных лошадей.

Алмазный Джо не ошибся: перегон оказался длинным. Поезд останавливается только вечером.

С отъезда из Саратоги-Спрингз мы с Кинко и словом не перемолвились. Сомнений нет никаких: он меня ненавидит. Не то чтоб я его обвинял — тут уж Август постарался за нас обоих, но, по-моему, объяснить это Кинко все равно не получится.

Чтобы не мешаться у него под ногами, я провожу время с лошадьми. Кроме того, меня беспокоит, что там, в западне, за этими животными весом под тысячу фунтов каждое, осталась Марлена.

Когда поезд тормозит, она легко перебирается через лошадиные спины и спрыгивает на пол. Из козлиного загончика выходит Кинко, глаза его тревожно вспыхивают, но он тут же с напускным безразличием переводит взгляд на дверь.

Мы с Питом и Отисом выводим и поим лошадей, верблюдов и лам. Алмазный Джо и Клайв вместе с рабочими зверинца отправляются ко второй части поезда, чтобы заняться обитателями клеток. Августа нигде не видно.

Когда мы загружаем животных обратно, я забираюсь в вагон и заглядываю в нашу комнатушку.

Кинко сидит на раскладушке, положив ногу на ногу. Дамка обнюхивает постель, которую мне принесли вместо заплесневелой попоны. Скатанная в рулон постель увенчана аккуратно сложенным красным пледом и подушкой в мягкой белой наволочке. На подушке лежит квадратная картинка. Когда я за ней наклоняюсь, Дамка отпрыгивает, словно ошпаренная.

«Мистер и миссис Розенблют имеют честь пригласить вас тотчас же в купе номер 3, вагон 48, на коктейль, за которым последует ужин.»

Я удивленно поднимаю глаза. Кинко смотрит на меня в упор.

— Что, подлиза, не тратил времени даром?

ГЛАВА 7

Номера на вагонах расставлены в полнейшем беспорядке, так что найти вагон номер 48 мне удается далеко не сразу. Он выкрашен темно-бордовой краской, и во всю длину вагона золотыми буквами в фут вышиной значится: «БРАТЬЯ БЕНЗИНИ: САМЫЙ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЦИРК НА ЗЕМЛЕ». А под ними сквозь свежую краску едва заметно проступает другое название: «Цирк братьев Кристи».

— Якоб! — доносится из окна голос Марлены, и миг спустя она уже появляется в конце вагона и свешивается через перила так резко, что юбка закручивается вокруг ног. — Якоб! Как я рада, что ты пришел. Заходи скорее!

— Спасибо, — говорю я, оглядываясь. Взобравшись на подножку, я прохожу вслед за ней по длинному коридору до еще одной двери.

Купе номер 3 просто грандиозно, а вот номер на нем явно неправильный: оно занимает половину вагона, а внутри есть еще как минимум одна комнатка, отгороженная плотной бархатной шторой. Само купе отделано ореховым деревом и обставлено мягкой мебелью.

Еще в нем есть обеденный уголок и встроенная в нишу кухня.

— Чувствуй себя как дома, — говорит Марлена, указывая мне на один из стульев. — Август подойдет через минуту-другую.

— Спасибо, — отвечаю я и сажусь.

Марлена усаживается напротив.

— Ох, — восклицает она и снова вскакивает, — и никудышная же из меня хозяйка! Хочешь пива?

— Спасибо, — говорю я. — Это было бы просто шикарно.

Она проносится мимо меня к рефрижератору.

— Миссис Розенблют, можно вас спросить?

— Пожалуйста, зови меня просто Марленой, — просит она, открывая бутылку. Достав высокий бокал, она медленно наливает пиво по стеночке, чтобы не было пены. — И спрашивай, конечно же. — Протянув мне бокал, она возвращается еще за одним.

— Откуда у всех в этом поезде столько спиртного?

— Обычно мы начинаем сезон с Канады, — отвечает она и снова присаживается. — А у канадцев куда как более цивилизованные законы. Твое здоровье, — добавляет она, поднимая бокал.

Мы сдвигаем бокалы, и я делаю глоток. Какое чудесное прохладное светлое пиво.

— А что, пограничники не проверяют?

— А мы прячем выпивку у верблюдов.

— Простите, не понял, — признаюсь я.

— Верблюды плюются.

У меня чуть пиво через нос не выливается. Она тоже прыскает и, смутившись, прикрывает рот ладонью, а потом вздыхает и отставляет бокал в сторону.

— Якоб!

— Да?

— Август рассказал мне, что случилось сегодня утром.

Я смотрю на свою пораненную руку.

— Он так расстроился. Ты ему нравишься. Честное слово. Это всего лишь… ну, не так просто объяснить, — она опускает глаза и краснеет.

— Да ладно, — отвечаю я. — И думать забудьте.

— Якоб! — раздается из-за моей спины голос Августа. — Дружище, дорогой! Как славно, что ты смог выбраться к нам на ужин. Я погляжу, Марлена уже налила тебе выпить. А в костюмерную водила?

— В костюмерную?

— Марлена, — говорит он, печально качая головой и укоризненно грозя ей пальцем. — Ай-яй-яй, как нехорошо, дорогая.

— Ой, — подскакивает она, — совсем забыла!

Август подходит к бархатной шторе и отдергивает ее.