Воды текут, берега остаются

— Хм-м… Ну что ж, это, пожалуй, даже хорошо. А есть хочешь?

— Поесть не откажусь.

— Подать ему жаркого, — распорядился приказчик.

Так Васли стал работать в конторе лесопромышленника Ионова.

Глава XVIII СНОВА В ШКОЛЕ

Но проработал он там недолго: ближе к весне школу все-таки открыли. В земской управе смекнули, что приближается посевная, что пора готовить семена и инвентарь. Ведь у Нартасской школы свыше ста десятин земли, более ста голов скота — большое, налаженное хозяйство. Не разорять же его из-за сумасбродства нескольких молодых горячих голов!

И вот Нартас снова ожил. В окнах школы и общежития зажегся свет, из печных труб повалил дым. Молодые веселые голоса звонко перекликаются друг с другом, повсюду радостное оживление.

Правда, десятка полтора учеников так и не вернулись в школу. Их родители, напуганные происшедшими беспорядками, рассудили, что пусть лучше сын останется неученым, зато не угодит в тюрьму. Другие, соблазнившись заработком, не пожелали оставить какое-либо теплое местечко ради учебы.

В день, когда должны были возобновиться занятия, в Нартас приехал председатель Уржумской земской управы Садовень. Он обратился к ученикам с речью, сказал, что их долг — хорошо учиться и стремиться к тому, чтобы прошедшие беспорядки больше никогда не повторились, помянул при том, конечно, бога и царя.

Когда он закончил свою короткую речь, стоявший за его спиной Прокудин собирался подать ученикам знак расходиться, как вдруг среди тишины раздался голос Васли Мосолова:

— Я хочу спросить.

Садовень нахмурился:

— Ну, что там еще?

— По школе ходят слухи, что Гавриил Васильевич Малыгин больше не будет нас учить. Это правда?

Садовень смешался. Ему было известно, что Малыгина из Уржумской тюрьмы перевели в Вятку, но, стоя перед строем парней, впившихся в него глазами, он счел за благо ответить уклончиво.

— Правда, его перевели в другое место.

— Когда выпустят из тюрьмы мельника Матвея Трофимыча Рубакина? — спросил Васли.

— И нашего товарища Ваню Ислентьева! — подхватило сразу несколько голосов.

Садовень растерянно обернулся к Прокудину, сказал сквозь зубы:

— Николай Семенович, да уймите же вы их!

Прокудин выступил вперед.

— Господин председатель земской управы ничего об этом не знает, — сказал он. — Это дело полицейского управления.

Поднялся шум. Глаза председателя трусливо забегали, он поднял руку и, когда шум немного утих, сказал с заискивающей улыбкой:

— Весьма похвально, что вас заботит судьба не только вашего товарища, но и какого-то мельника. Но я в самом деле ничего о них не знаю. Однако обещаю по возвращении в Уржум навести справки и, по возможности, похлопотать.

Потом, по дороге в Уржум, председатель корил себя: «Старый болван! Признайся, что струсил! Наобещал с три короба, теперь придется хлопотать за этих висельников, иначе прослывешь лгуном».

Видимо, он действительно похлопотал. Во всяком случае, прошло немного времени, и Матвей с Ислентьевым вернулись в Нартас.

Глава XIX ОГОРОД ВАСЛИ МОСОЛОВА

Началась весенняя посевная. Ученики работают кто в поле, кто в мастерских, кто пасет скот.

Наконец зачислили Васли на казенный кошт. Теперь он живет в общежитии, в очередь дежурит в столовой, в коровнике или на конюшне. На мельнице бывает редко, забежит, чтобы поиграть с маленьким Вачи, повидаться с Окси. Встречаться с Матвеем ему стало тяжело: четыре с лишним месяца тюрьмы сильно изменили его — Матвей стал неприветливым, неразговорчивым.

Васли, облюбовав себе небольшой кусок земли неподалеку от мельницы и испросив разрешения у Матвея, вскопал две грядки. На первой посеял два фунта семян гречихи, взятой из общей кучи без выбора, на второй грядке тоже два фунта, но это были отборные семена, крупные, проверенные на всхожесть. Когда придет время собирать урожай, он соберет его с каждой грядки отдельно. Результаты опыта покажут, есть ли смысл в сортировке посевного материала.

Васли не делал из своих опытов секрета, ребята частенько наведывались на его опытный участок, называя его «огородом Васли Мосолова». Все с интересом и нетерпением ожидали результатов опыта.

Между тем подошло время сенокоса. Все ученики были разбиты на три группы, каждой из них отводился для покоса участок, там ребята и станут жить во все время сенокоса. Прокудин, который временно был назначен директором школы вместо Баудера, пребывал в большой тревоге: участки расположены один от другого в пяти — семи верстах, как поспеть всюду с доглядом? А не доглядишь, как бы опять эти чертовы парни не затеяли какой-нибудь смуты, ведь теперь за порядок в школе отвечает он. Особенно беспокоил его авторитет, которым, как он теперь точно знал, пользовался у ребят Иван Ислентьев. Вот если бы привлечь его на свою сторону, тогда можно было бы не опасаться каких-нибудь неожиданностей.

Прокудин вызвал Ислентьева к себе и, стараясь казаться приветливым, сказал:

— Вот что, Ислентьев, я решил на время сенокоса назначить тебя моим помощником.

Ваня усмехнулся:

— Это что же, вроде надзирателя?

Прокудин поморщился: