«Военная анархия» в Римской империи

Заключение мира являлось только первым шагом нового императора в этом регионе. Становилось ясно, что самой опасной становится именно восточная граница. И Филипп предпринял ряд мер, которые должны были укрепить здесь имперские позиции. Своего брата Ириска он, как уже упоминалось, назначил префектом Месопотамии. Там же, в Месопотамии, он ликвидировал восстановленное Гордиа-пом царство в Эдесе и превратил этот город в римскую колонию³⁸¹. Император явно считал колонию лучшей опорой римской власти в этом сложном пограничном регионе, чем клиентское государство. Во время своего пребывания на Востоке Филипп основал в Аравии в качестве колонии Филиппополь (Aur. Viet. 28, I)³⁸², и город с этого момента начал отсчитывать свою эру³⁸³. Новая колония получила право выпускать свою бронзовую монету³⁸⁴. При этом дело не ограничилось лишь изменением юридического статуса. Старый город был радикально перестроен на римский манер³⁸⁵, что было относительно

редким явлением в восточных провинциях, но довольно часто встречалось при республике и во времена Августа. Но это было не бездумное проведение в жизнь римского городского плана, а его приспособление к уже существующей урбанизации³⁸⁶. И в первый год существования города его совет возглавил отец императора Марин³⁸⁷. Другой Филиппополь, расположенный во Фракии, тоже получил колониальный статус. Колонией стал также палестинский Сихем-Неаполь, а столица Аравии Востра получила почетный титул колонии-метрополии³⁸⁸. Создание колоний именно в «проблемных» регионах ясно говорит о намерении Филиппа сделать из колоний опорные пункты в случае возможного нового обострения обстановки. На Дунае Филиппу, по-видимому, пришлось еще и вести какие-то военные действия против «скифов» (Zon. ХП, 19). Речь, видимо, идет о тех же готах, с которыми имел дело Тимеситей по пути на Восток.

Филипп прибыл в Рим 23 июля 244 г.³⁸⁹ Следовательно, его путь в столицу занял не менее четырех с половиной — пяти месяцев, а может быть, и больше. Это ясно показывает, что новый император был вполне уверен в прочности своего положения³⁹⁰. И уже в тот же день, видимо, воины II Парфянского легиона поставили почетную надпись в честь Победы, возвращающей в столицу не только Филиппа, но и его жену Отацилию Северу, которая, судя по этой надписи, уже носит титул августы (ILS 505). Этот титул жена Филиппа, несомненно, получила сразу же, как сенат признал августом ее мужа. Позже появляются и другие титулы императрицы — «мать лагерей» (mater castrorum) (ILS 506, 509), «мать лагерей и армии» (mater cas-trorum et exercitus) (ILS 507) и даже «мать лагерей, сената и родины» (mater castrorum et senatus et patriae) (ILS 513). Подобные титулы носили женщины дома Северов, и не только мать Александра Юлия Мамея, но и жена Септимия Севера и мать Каракаллы Юлия Домна, а также мать Элагабала Юлия Соэмиада. Все они оказывали значительное влияние на правящих императоров, оттесняя на задний план других мужчин из своей семьи³⁹¹. Конечно, говорить о том, что Ота-

цилия Севера играла при Филиппе такую же роль, как Мамея при Александре Севере, не приходится. Но все же какую-то роль она, по-видимому, играла. Ориген писал письма не только самому Филиппу, но и его супруге (Eus. НЕ VI, 36, 3), что может говорить о каком-то влиянии императрицы при дворе. После побед на Нижнем Дунае, к чему мы еще вернемся, среди «восстановителей вселенной» (restitutores orbis) была названа и Отацилия. После же свержения и гибели Филиппа (и, как мы увидим, его сына) она тоже была убита³⁹², а ее имя, как и имена ее мужа и сына, было изъято из надписей. Прославляя свою супругу и даруя ей различные почетные титулы, Филипп, вероятно, ориентировался на пример Северов, как основателя династии, так и последнего ее представителя.