Военная контрразведка по Пограничным войскам в Афганистане

Жизнь идёт своим чередом. Рабочие дни сменялись боевыми, затем наступали серые будни, которые не лучшим образом влияли на морально-психологическое состояние личного состава, и офицеров в том числе. Люди расслабляются, у них снижается критика и чувство опасности. Это, во многом хуже, чем на боевых операциях, где расслабление смерти подобно. Причиной тому было отсутствие надлежащих бытовых условий, круглосуточное нахождение в замкнутом пространстве одних и тех же лиц со своими психологическими особенностями, запросами и вкусами, и монотонный быт.

По большим праздникам, особенно в день Апрельской (по-афгански Саурской) революции 27 апреля, мы принимали участие в торжествах, которые проводились на Чахи-Абском стадионе. К этой дате всегда готовили какие-то подарки. Детишкам сладости, ученикам школьные принадлежности. Конечно же все мероприятия проводились с соблюдением мер безопасности. Но, за все годы пребывания ММГ-3 в Чахи-Абе, не было ни одного происшествия. Нас здесь уважали и ценили. Следует отметить, что большинство простых афганцев, революцию восприняли положительно. На праздник шли не «из-под палки», а с удовольствием. Это было и мероприятие, и развлечение, каких, в то время, у них почти не было.

Командованию ММГ кроме забот по обеспечению безопасности в зоне ответственности приходилось решать сложные проблемы быта на самом объекте.

Посильную лепту в этот процесс, пытался внести и оперативный работник. Моё участие заключалось в чтении различных лекций, в том числе с показом документальных фильмов о подрывной деятельности спецслужб противника против СССР, которые я заказывал на базах кинопроката и привозил в ММГ. Устремления противника к нашим военнослужащим, были не мифические, а реальные. Особенно это касалось солдат, призванных из республик Средней Азии. В 1983 г. имел место случай идеологической обработки одного из военнослужащих ММГ-3 со стороны местного жителя. Он выяснял его место жительства, семейное положение и отношение к ситуации в Афганистане. Говорил, что все мусульмане должны быть едины и помогать друг другу. Во время одной из бесед вручил ему носовой платок с вышитыми арабскими буквами в уголке, при этом добавил, что, если к нему, после увольнения в запас придёт человек и покажет такой же платок, то это его друг.

Иногда, по вечерам, делал снимки с телепередач, а к утру выпускал фотогазету. Помню, по ТВ показывают запуск космического корабля с Байконура. Я этот процесс фотографирую, а утром, возле штаба, вывешиваю фотогазету с подписью – «От собственного корреспондента ММГ на Байконуре»..

Приятнее всего для военнослужащих была возможность, не таясь, сфотографироваться (фотографирование в Афганистане не поощрялось) и получить фотографию. Для этого я организовывал фотографирование по подразделениям, а в свободное время приглашал к себе кого-либо из имеющих познание в фотоделе, и мы занимались проявлением плёнок, и печатанием фотографий, которые вручал всем бесплатно.

В повседневной оперативной работе важное значение имел подбор и приобретение оперативных источников в окружении загранобъекта.

В этих целях для установления контактов с местными жителями, особенно с торговцами, учителями, представителями различных властных структур и силовых ведомств, я, по любому поводу, в составе боевых групп ММГ, выезжал в кишлаки Чахи-Аб и Хоун.

Для успешной работы с иностранцами и приобретения среди них источников информации было целесообразно ознакомиться с Кораном, что я и сделал. Даже выписал из него, и выучил наизусть несколько сур, а с помощью переводчиков, принялся усиленно изучать язык дари. В начале 1984 г. я уже мог общаться с афганцами не только «на пальцах», но и довольно сносно на их родном языке, что существенно облегчало оперативную работу. Большим подспорьем в этом был фотоаппарат «Зенит-Е». Он был моим вторым «Я». Местные жители с удовольствием позировали перед камерой, а ещё с большим удовольствием, получали от меня бесплатные фотографии, которые там были большой редкостью и высоко ценились. Для многих эти фотографии становились единственным украшением скромного жилища.

При моём появлении в кишлаке, одни афганцы, без стеснения подходили и интересовались фотографиями, другие просили сфотографировать их с родственниками или друзьями на память.

Имели место случаи, когда афганцы приглашали меня к себе домой, на чашку чая, и, чтобы сфотографировал их в кругу семьи, в том числе и с жёнами, что в мусульманской стране, мягко говоря, не поощряется. В таких случаях, а их у меня было несколько, я давал гарантии афганцам, что факт фотографирования их семьи огласке предан не будет. В подтверждение этих слов вместе с фотографиями вручал им и негативы плёнок, что оценивалось в высшей степени положительно и укрепляло взаимное доверие.